Гизельгер, скрестив руки на груди, размышлял, глядя, как ленивые зеленые волны медленно лижут серый песок.

      Два года – четыре разом опустевших под ударом зла города. Десять тысяч мертвых, один уцелевший чудом.

      Рассказ выжившего монаха не прояснял главного – природы случившегося. Да, какое-то сильное колдовство, но альвисы – всего лишь грязный сброд, твари, нечто среднее между человеком и животным, да – грабят и убивают, но кто поверил бы, что они искусные колдуны?

      Грубый демонический ритуал при желании доступен любому – не без риска, конечно. В Империи было все. Промышляли колдуны, за сходную плату обещавшие без лишнего шума отправить к праотцам наскучившего врага. Подпольная торговля амулетами процветала. В ход шли истыканные иглами восковые куклы и яд, извлекаемый из бурых жаб, приворотные зелья из мандрагоры, сомнительные афродизиаки, части тел казненных, превращенные в пепел, кости, смолотые в порошок. Аристократические дьяволопоклонники столицы отправляли черную мессу на обнаженных животах собственных сестер и жен. Невежественные крестьяне южных провинций до сих пор истово молились луне и каменным идолам мертвых лжебогов. Страх перед инквизицией, костром и удавкой не останавливал дураков, ищущих легких путей к желаемому. Император презрительно усмехнулся. Как будто бывают легкие пути. Даже тропа к смерти не всегда легка и безболезненна.

      Впрочем, настоящее, тонкое и сильное колдовство, сурово порицаемое церковью, запрещенное и гонимое имперской инквизицией, но неистребимое, все равно оставалось сомнительной привилегией – уделом образованных, способных к познанию абстракции слова или владеющих золотом. Дьявольские эликсиры стоили дьявольски дорого. Только за золото можно было купить редкие фолианты и редкие ингредиенты для запретных опытов.

      Император убрал свиток с рассказом Флорианта Бека в лакированный ларец и с треском захлопнул инкрустированную крышку. Витой ключ легко повернулся в вычурном замке, надежно запирая тайну.

      Что ж, сброд умудрился превзойти изощренных в тайном познании. «Привилегия» не просто нарушена – то, что сотворили в Мейзене, было чересчур даже по меркам ритуалов самых мерзких сект. Раз так – не станет привычных набегов, окажутся бесполезны стены, гарнизоны и оружие.

      Дальнозоркий Гизельгер, перегнувшись через подоконник, наблюдал, как крупные чайки суетливо возятся над добычей у самой кромки воды. Одна из чаек повернулась в сторону императора и непочтительно уставилась на него характерным для этих птиц почти осмысленно суровым взглядом.

      Что ж, случившееся случилось, и сейчас не стоит ломать голову над причинами. Для их исследования найдется время потом, когда непосредственная опасность минует, будет отражена, а иначе нет смысла в ходе вещей, а великая Империя – не более чем кучка песка на пустынном берегу, смываемая