…Домой он вернулся поздним вечером, исколесив все близлежащие деревни в поисках своего утраченного Источника. Картинка складывалась любопытная, но при этом совершенно неутешительная: разбойнички появлялись то тут, то там, трясли кошельки и без того запуганных крестьян и исчезали в неизвестном направлении. Никого, правда, без нужды не убивали – кроме Каппы до этого убили только мельника, который оказал уж очень рьяное сопротивление, да утащили с собой одну девку из совсем уж нищей семьи. Если бы ее не забрали разбойники, через месяц-другой она все равно бы отправилась на заработки в Перхешт и, скорее всего, тоже сгинула б бесследно в одном из притонов. На вопрос – отчего не написали жалобу на имя герцога Вилмера – был получен исчерпывающий ответ: «так ведь грамоте не обучены, да и его светлость ничего этого не читает».

      Поняв, что ночью он не преуспеет в поисках, Максимус вернулся в Перхешт.

      В кругу знакомых он считался счастливым обладателем квартиры, окна которой выходили на площадь Героев. Отлитые из бронзы фигуры первых вождей жарко сияли в солнечном свете и отбрасывали замысловатый узор теней ночью. Неподалеку располагался еще один памятник человеку, чье значение в истории объединенных герцогств трудно переоценить – это была очень старая, изжаленная ветрами и солнцем каменная статуя первому Источнику, магу, открывшему абракс и научившему людей им пользоваться.

      Квартира Максимуса была дорогой, о трех этажах. На первом располагались гостиная, кухня и ванная комната, второй этаж заняли библиотека и кабинет. Спал он на самом верху, в мансарде, увитой плющом. А когда мучила бессонница, сидел на подоконнике круглого окна, уткнувшись подбородком в колени, и смотрел на бронзовые фигуры, по которым, мимолетно лаская, скользил лунный свет.

      …Прикрыв за собой дверь, он привычно щелкнул выключателем. Вспыхнули розоватым абраксовые светильники, заиграли теплые блики на пузатых ореховых шифоньерах, на пухлых и порядком истертых боках диванов и кресел. Он сбросил туфли у двери и с наслаждением прошелся по теплому полу. На ходу швырнул на вешалку шляпу и сюртук, рванул ворот сорочки. Плеснул на донышко стакана доброго мелебрского рома и, развалившись на диване, прикрыл глаза.

      Чертов Дамиан с его