На следующий день, на рассвете, сложив в чемодан свои самые цветастые и праздничные наряды, мама, стягивая блестящие чёрные волосы в высокий тугой узел на затылке, красила губы – на этот раз помадой подороже, и осторожно, стараясь не перепачкаться, чмокала на прощанье спящего сына. Получив благословение дяди, напыщенного и важного в такие моменты, как самый настоящий владыка речных глубин, она уезжала куда-то на большой лодке с высоко задранным носом и трескучим мотором, стараясь оглядываться как можно реже, и то и дело придерживая непослушную чёлку тонкой рукой.

      III

      Жизнь шла прежней чередой – по утрам сумрачный молчаливый старик, щурясь на солнце, как невыспавшийся спрут, максимально загружал скоропортящимся товаром свою старую, то и дело дающую течь лодку, и, привычно помочившись в воду, отталкивался веслом от застеленной подгнившими досками террасы. Мальчик оставался предоставленным самому себе. Часто он подходил к чёрно-белой фотографии над маминой кроватью и пристально вглядывался в черты незнакомого, но очень привлекательного человека: красивая белая форма, высокий воротник «стойкой», плотно облегающий сильную загорелую шею и загорелое же лицо с чёткими чертами уверенного в себе человека. Светлые волосы незнакомца с фотографии были коротко подстрижены, открывая высокий мощный лоб, а серые глаза смотрели как бы насмешливо и ободряли: «Все будет ОК, парень, все будет ОК…». И тогда он залезал на опустевшую мамину кровать, прятался под старое, тонкое одеяло, вдыхал слабый запах мамы – и плакал. Для мальчика его возраста в этом районе города слёзный ручей считался ужасным и непозволительным преступлением, но он плакал. Плакал, свернувшись калачиком, с силой размазывая по лицу предательские слёзы и не имея духу остановиться. Впрочем, друзей у него в этом районе города не было, и только глубоко промокшая подушка, предусмотрительно им перевёрнутая, прилежно хранила в себе доказательства его слабости. Обнаружить их могла одна только мама, но мама сейчас была где-то на далёком и неизвестном побережье.

      Он ненавидел его. Ненавидел отчётливо и ясно. Каким оно представлялось мальчику? Злым. Очень злым. Говорили, что там очень синее небо и чистый воздух, который вкусен, как прохладный сок мандарина в жаркий день. Ещё говорили, что вода там не имеет другого берега. Как это? Разве возможно такое? С детства он привык к воде – ведь их дом, подобно другим соседским домам, стоял на высоких сваях, и под него, при желании, могла заплыть небольшая лодка… Дом стоял прямо на берегу грязного и протухшего городского канала, и соседский берег был столь близок, что до него, если постараться, можно было легко добраться вплавь. Правда,