Закон популярности. Критика, обзоры, публицистика. Ноэми Норд
Читать онлайн книгу.
механизмы не плоти, но зарождения идей, чутье Кассандры, позволяют создать модель будущего апокалипсиса.
Что уловил поэт в кровавом городошнике?
Азарт среди обломков, стружек, неустроенности, вечного недостроя.
Вознесенский прошел шлагбаумы и вывел шестидесятников на виток растерзанного серебряного века.
В годы перестройки он не отрекся от неконъюнктурной поэмы, но особо ею и не гордился.
В поэме нет места красным лозунгам. Бряцание красной мускулатурой – предсказание.
Кто-то гадает на кофейной гуще, а кто-то способен предсказать его стихами умного поэта.
Напрасно отправили Пегаса в забытое стойло.
На похоронах Вознесенского были в основном артисты. Эти не предали. Эти понимают, что такое перевоплощение, маски, роли.
Но народ – глуп, а поэты, особо мелкие, стоящие на одной ноге, боятся себя скомпрометировать.
Стихи о войне.
Именно эта тема в наши дни особо востребована. Патриотизм. Героизм. Ненависть к западу, к фашистам (тем. которые на западе, отнюдь не ислам-фашистам) Короче, ненависть ко всему американо-западному.
Именно такое сейчас в фаворе. Неталантливые производители военной тематики – топчут АВ за пару строк о городошнике. Но уже проклевываются некоторые факты, и обратная сторона фашизма, как абрис раскрученной монетки угадывается на другой стороне.
Надеюсь, скоро мы все узнаем о войне, как когда-то узнали в все о вождях и так называемой революции.
Интересно, куда рванет поэтическая стая?
Народ, хотя и глуп, но за килограммами стихов не гоняется.
Смерть Вознесенского – финал всей нашей оппозиционной поэзии, лишившейся крыши.
Вознесенский был нашим западом и литературной цивилизацией.
Гибель миров и антимиров, впереди – разруха, репрессии. Литературным пошлякам хочется власти и денег. Это все в их руках. Традиции – кувырком.
Где-то в веках подзатерся Апокалипсис, обещанный майями. А литературный – уже начался.
Народная чиковщина не только тявкает, но и больно кусаются.
Спасибо, Маэстро!
Теперь убейте. Это так просто.
Я только тих. Я только в труд – слепо.
И если Бог меня лепил в прошлом,
Ему нетрудно, – Он еще слепит.
Больше всего при совке ругали и клеймили в прессе именно Виктора Соснору. Пережевав драгоценные строки затертыми протезами и выплюнув остатки на блюдо, тот или иной критик из толстого журнала пытался доковыряться до содержимого.
В годы железного занавеса невозможно было раздобыть стихов любимых поэтов. Лишь по обруганным кусочкам можно было составить представление о новом поэте. Талантом считался стандарт, а гениальное и вовсе запрещено.
Драгоценные строки, подавались исключительно в виде критики в какой-нибудь разгневанной статейке.
Строки Виктора Сосноры всегда поражали неприлаженностью под общепринятый литературный стандарт. В них