Ботаники, привыкшие использовать слово «тип» (вспомним гётевский Typus) для обозначения идеального или типичного, нашли эту новую практику обескураживающей. В 1880 году Альфонс Декандоль постарался устранить эту недавно возникшую в естественной истории двусмысленность между «аутентичным образцом [echantillon authentique]», являвшимся индивидуальным растением, и «типичным образцом [echantillon typique]», некой единицей, воплощавшей «подлинный идеальный тип вида»[209]. Это откровенное объединение «образца типа» (типового экземпляра) и «типичного образца» вызывало беспокойство ботаников на протяжении 50 лет, ведших в конце XIX – начале ХХ века продолжительные дебаты об определении и использовании типовых экземпляров в ботанике и зоологии. И противники, и сторонники метода типовых экземпляров воспринимали развернувшуюся битву как столкновение между индивидуальной проницательностью нескольких элитарных ботаников из могущественных научных институций европейских столиц и механическими правилами, которые могут быть применены любым ботаником – всегда и везде. В зависимости от занимаемой стороны типовые экземпляры обещали устранить «все личное и произвольное», «личные уравнения» ботаников в пользу некоего «фиксированного правила» или угрожали строго ограничить свободу «использовать личное суждение»[210].

      Когда в 1910 году эти правила были приняты на Международном ботаническом конгрессе в Брюсселе и в конце концов вписаны в Международный кодекс ботанической номенклатуры (и в эквивалентный ему кодекс зоологической номенклатуры), они стали рассматриваться как триумф объективности в таксономии. «Очевидно, что необходим надежный стандарт, на который нужно ориентироваться, чтобы недвусмысленным образом связать таксономические имена с определенными,