Как обычно, примчался под вечер

      легкий северо-западный ветер.

      Он принес разговоры и запахи,

      что случилось на северо-западе.

      Этот бриз – мой старинный приятель,

      он меня заключает в объятья,

      в ухо разные тайны бормочет,

      мы шушукаемся и хохочем,

      ходим-бродим по берегу запани,

      вспоминаем о северо-западе…

      А потом налетают жестоко

      ветры знойные с юго-востока,

      и меняется все в одночасье,

      убегает мой друг восвояси.

      И бреду я домой одиноко

      в душных струях, что с юго-востока.

      Жду, что завтра примчится под вечер

      свежий северо-западный ветер.

      Соткан он из прохлады и влаги,

      он колышет истории флаги.

      Принесет дорогие известья,

      и опять мы закружимся вместе,

      перепутаем шорохи, запахи…

      Мое сердце на северо-западе.

      Жизнь одного уложится в строфу.

      На чью-то жизнь не хватит и поэмы.

      Иной по веку мчится, как тайфун,

      другой медлительно смакует время.

      Казалось, что я жил, как песню пел:

      как строчки – дни, а годы – как баллады.

      Но сколького не сделал, не успел…

      Немало в прожитом смешной бравады.

      Шикарна мина при плохой игре.

      А жизнь-то вся в одну влезает строчку:

      мол, вроде жил… да помер в октябре…

                                          декабре… январе.

      И вот и все. И можно ставить точку.

      Я не то чтобы тоскую…

      Возьму в руки карандаш,

      как сумею нарисую

      скромный простенький пейзаж:

      под водой летают галки,

      солнца ярко-черный цвет,

      на снегу кровавом, жарком

      твой прозрачный силуэт.

      От луны в потоке кружев

      льется синенький мотив,

      и бездонный смелый ужас

      смотрит в белый негатив.

      Дождь в обратном странном беге,

      чей-то невидимка-след.

      Тень огромная на небе

      от того, чего и нет.

      Я в мир вбежал легко и без тревоги…

      Секундных стрелок ноги, семеня,

      за мной гнались по жизненной дороге,

      да где там! – не могли догнать меня.

      Не уступал минутам длинноногим,

      на равных с ними долго я бежал.

      Но сбил ступни о камни и пороги

      и фору, что имел, не удержал.

      Ушли вперед ребята-скороспелки,

      а я тащусь… Но все же на ходу.

      Меня обходят часовые стрелки, —

      так тяжело сегодня я иду.