Тимофей Николаевич порядком измучился за эти несколько дней, а точнее, бессонных ночей, что находился у себя дома в поселке. Он купил пульсометр, чтобы самому убедиться в падении частоты пульса, и каждую ночь, почти до утра, читая какую-нибудь книгу, поглядывал на устройство. Прибор выглядел как наручные часы. И каждый раз эти часы ничего угрожающего не показывали: 55-58 ударов в минуту. Свои наблюдения он проводил скорее от бессонницы, которой мучился с тех пор, как выписался из больницы. Сам-то он понимал, что пульс упадет, именно когда он заснет, – в чем и убеждался каждый последующий день, подключая прибор к компьютеру и видя, как предательски каждую ночь, стоило ему только заснуть, замедляется работа сердца и пульс снижается до 30 ударов в минуту и даже ниже. Рекорд, как он сам грустно шутил, составлял частоту пульса 24.

      Да невозможно было знать день, точнее, ночь и час, когда что-то произойдет: сказано же было ему: «…во сне» – и только-то. Поэтому после некоторых размышлений решил, что надо хоть завещание написать: пусть все будет по-человечески, как в миру принято. А заодно и письмо прощальное составить, где бы попросить прощения у того, кого, на его взгляд, обидел по жизни.

      Одно останавливало его. Думал он, что, вот как напишет завещание, так и помрет сразу же: то ли слышал он где-то поверье такое, а может, это его самого навязчивая выдумка была.

      «А ведь еще и не старый: по мужскому-то делу, – думал он. – То-то и обидно помирать. Но второй острый инфаркт за последние пять лет – шутка ли?»

      И рассказы не писались: вжиться в чью-то судьбу при таких обстоятельствах никак не удавалось. Перелистал тетрадь для заметок – нет, не исписался, тем и сюжетов еще много задумано.

      И все-таки решился оформить завещание. Позвонил в нотариальную контору, записался на завтра. В последний раз – так он решил для себя – подключил на ночь пульсометр, и тот показал все то же самое.

      Назавтра Тимофей Николаевич вышел из дома рано, задолго до назначенного ему часа. Сама нотариальная контора находилась всего-то через дорогу, и если идти даже медленным шагом, то потребовалось бы минут двадцать. По улице он шел не торопясь, иногда останавливался покурить. Шел, читая вывески магазинов и прикидывая, в какой бы и для чего зайти на обратном пути. Зашел в магазин «Инструменты», приглядел мангал для шашлыка. В «Шоколаднице» выпил чашечку капучино. В «Мебельном» ему очень понравилось рабочее кресло для письменного стола, но такого стола у него в поселке не было, и все свелось к общению с продавцом. Впрочем, беседовать с продавцами в магазинах он никогда не отказывал себе – его хорошо знали в округе и тоже никогда не отказывали ему в общении, относились к нему с доброжелательностью: знали, что всегда поинтересуется семьей, детьми, здоровьем. В магазине канцтоваров купил себе новую авторучку, запас карандашей и новую записную книжку. В аптеке узнал о новом, относительно недорогом, препарате для мужчин.

      Постепенно уличная суета захватила его, и он, выйдя из аптеки,