Богатство идей. История экономической мысли. Алессандро Ронкалья
Читать онлайн книгу.
или условных, который не может быть сведен к только технологическим (экономия от масштаба и ее отсутствие) или психологическим (предпочтения потребителей) факторам. До Смита ссылки на роль спроса и предложения в определении цены обычно отражали, в некоторой степени, ситуацию, предшествовавшую развитию регулярных рынков, в которой цены, как, например, на деревенских ярмарках или в портовых городах, были объектом влияния несистематических событий.
Современные интерпретации рыночной цены у Смита, как определяемой спросом и предложением, обычно основываются на второй части процитированного выше определения рыночной цены: что она «регулируется отношением между количеством его, фактически доставленным на рынок, и спросом на него». Однако в этом отрывке Смит, говоря о рыночной цене и отношении спроса и предложения, использует глагол «regulate» (регулировать), а не «determine» (определять)[247], а выражение «отношение между количеством …доставленным на рынок, и спросом» не может быть воспринято как указание на точную математическую функцию. Этот отрывок не является ни определением рыночной цены, ни теорией, объясняющей ее определение. Смит не пытается здесь проиллюстрировать законы того, каким образом спрос и предложение реагируют на рыночные цены, отличные от естественных, или законы того, как рыночные цены реагируют на отсутствие равновесия спроса и предложения и на колебания этих переменных. В частности, здесь нет ни намека на идею саморегулирующегося рынка, определяющего рыночные цены, которая свойственна современной теории, а не теории классических экономистов[248].
Смит всего лишь предлагает несколько общих правил. Во-первых, рыночная цена окажется выше естественной цены, если предложение, по любой причине, окажется ниже «действительного» спроса, соответственно, в обратном случае она окажется ниже. Во-вторых, отклонение рыночной цены от естественной спровоцирует реакцию со стороны покупателей, так же как и производителей; в условиях свободной конкуренции такая реакция поспособствует разрешению неравновесной ситуации. Из представленных Смитом примеров ясно, что конкретное действие этих общих правил зависит от обстоятельств, а значит, невозможно сформулировать точные функциональные связи между рыночными ценами и дисбалансом спроса и предложения[249].
Таким образом, для Смита тяготение было только метафорой, которая использовалась для того, чтобы выявить роль конкуренции как движущей силы стабилизации рынка. Такую же роль играла метафора «невидимой руки», которую, к тому же, Смит использовал только однажды в «Богатстве народов», в достаточно специфическом контексте (предпочтение капиталистов инвестировать в наиболее прибыльные отрасли национальной промышленности, а не в другие страны, хотя и мотивируется личным интересом, но оказывает положительное воздействие на общество, поскольку ведет к увеличению национального дохода, как будто «направляется к цели невидимой рукой») [Смит, 2007, с. 443][250]. Все это достаточно
В русских переводах использовано в этом месте слово «определяется» [Смит, 1962, с. 57; 2007, с. 110]. –
Как мы уже видели, саморегулирующийся рынок – а именно, тот, где существует ситуация равновесия, при котором спрос и предложение точно равны друг другу, – является характеристикой финансовых рынков, а не рынков промышленных продуктов; современная теория была вынуждена прибегнуть к искусственным конструкциям, таким как «резервные цены», чтобы расширить это понятие на сельскохозяйственные и промышленные продукты. Позвольте также подчеркнуть, что понятие саморегулирующегося рынка нельзя смешивать с гораздо более широкой идеей о регулирующих механизмах рынка.
Позвольте добавить, что, как показали Эджиди [Egidi, 1975] и Стидмэн [Steedman, 1984] эти правила следует переформулировать в случае отраслевой нормы прибыли по сравнению с общей нормой; более того, Стидмэн показывает, что в контексте межотраслевого анализа признаки отклонения рыночной цены от естественной цены не обязательно те же самые, что и признаки отклонения отраслевой нормы прибыли от общей нормы, в отличие от предположения Смита.
Кроме этого, термин «невидимая рука» использовался Смитом всего дважды, в разных работах и контекстах («History of astronomy», III.2: [Smith, 1795, p. 49]; «The theory of moral sentiments», IV.1.10: [Smith, 1759, p. 184]), больше того, по крайней мере в первом – в достаточно ироническом тоне. См. об этом: [Rothschild, 1994; 2001, p. 116–156; Gilibert, 1998]. Последний из этих комментаторов отмечает, что ни современники Смита, ни исследователи его творчества вплоть до середины ХХ в. совсем не уделяли внимания теме «невидимой руки»; ее стали обсуждать только после того, как Эрроу и Дебрё развили аксиоматику теории общего экономического равновесия и две «фундаментальные теоремы» экономики благосостояния, согласно которым совершенная конкуренция обеспечивает оптимальное равновесие, а любое оптимальное равновесие может быть интерпретировано как результат совершенно конкурентного рынка (см. подразд. 12.4 наст. изд.). Таким образом, приписывая Смиту идею рынка как невидимой руки, которая ведет к оптимальному равновесию, современная теория претендует на то, чтобы считаться венцом смитовского культурного проекта. На самом же деле, однако, эти два представления достаточны различны.