Владимир знал хазар получше,

      Иудаизм ему знаком,

      Квартал был в Киеве жидовин,

      Евреями весь заселён.

      Хазарский каганат распался,

      Тьмутаракань покорена,

      Наплыв хазар-евреев в Киев

      Тут оказался неспроста.

      Для них стал Киев новым домом,

      Жить безопасно, спору нет,

      Здесь креп оплот иудаизма,

      Прижившийся на много лет.

      Религия, считалось, эта

      Быть обособленной должна,

      Народу, избранному Богом,

      Была она посвящена.

      Жизнь оказалась многоцветней,

      Прозелитизм[31] не обветшал,

      В различных уголках планеты

      Иудаизм ростки давал.

      Князь, обращаясь к иудеям,

      Вопросов много задавал,

      Средь них один был самый главный –

      Где же народ их проживал?

      «Грехи отцов наших велики,

      За это Бог нас покарал,

      Он отнял у евреев землю,

      Жить на чужбине приказал».

      Владимир им сказал на это:

      «Как же вы учите других,

      Коль на евреев Бог разгневан,

      Простить не может вас самих?»

      Иудаизм отвергнут князем,

      С ним Русь по жизни не пойдёт,

      Другую Веру нужно выбрать,

      Народ Руси её найдёт.

      Пришёл черёд миссионеров,

      «Латинство» жаждущих «привить»,

      Князь вспомнил бабку с Адальбертом,

      Такое трудно позабыть.

      Приняв крещение, княгиня

      Русь пожелала окрестить,

      Послов направила на Запад,

      Священника чтоб пригласить.

      Народ не «принял» Адальберта,

      Посланника Христа изгнал,

      Отверг его нравоученья

      И душу с сердцем не отдал.

      Константинопольская церковь

      Законы Божии несла,

      Язык славянский сохраняла,

      Когда народ к Христу вела.

      И, Веру выбирая внове,

      Князь все акценты расставлял,

      Зависимость Руси от Церкви

      В политике не допускал.

      Восстаний опыт прибалтийских

      Славянам прямо показал –

      Приход священников из «немцев»

      Свет Веры кровью окроплял.

      Царьград казался безопасней,

      Рим слишком агрессивен был,

      Его имперские замашки

      Владимир в памяти хранил.

      Мудрей всех греки оказались,

      Сумели князя убедить

      Страну направить к христианству,

      К деяньям Бога приобщить.

      Филосов-грек, приехав к князю,

      Ему «запону»[32] показал,

      Где Страшный суд изображался

      И будущее предвещал.

      Там справа праведники были,

      Дорогой в рай с весельем шли,

      Унылым грешникам же слева

      Мучений тяжесть предрекли.