Сексуальная магия. Эротические истории, исполняющие желания. Генрих Корн
Читать онлайн книгу.
сотрудничества. Мне оставалось только выбрать наиболее выгодный контракт.
Опубликовался я под псевдонимом – Ян Иванов. Ян – как память о Генрихе и Ксении, а Иванов – как напоминание о моей прошлой жизни в необозримой толще безвестных иванов, маленьких человеческих «я».
Вскоре книга принесла мне славу, и я стал настоящим писателем. Впереди было ещё очень много удивительных событий, а удача, обещанная Генрихом, никогда не покидала меня. Я получил всё, о чём мечтал.
Всё – благодаря тайне жизни, которую нельзя говорить.
Сколько раз я хотел открыть её людям, чтобы все могли исполнить свои мечты, чтобы все были счастливы, но предостережение Генриха удерживало меня от этого. Рассказанная, она переставала быть тайной и теряла свою великую силу. И я никому никогда не рассказывал её.
О ней нельзя говорить – потому что её не передать словами.
Февраль
Единственный вид свободы, к которому мы
по-настоящему чувствительны, это свобода,
приводящая другого в состояние рабства.
Полин Реаж. «История О»
Православный свинг
Я родилась в те сумасшедшие времена, когда православная церковь активно возвращала себе утраченные при коммунистической власти позиции. Постсоветские люди были лёгкой добычей для всех, кто не стеснялся давать простые ответы на сложные вопросы жизни. Множились храмы и быстро наполнялись толпами желающих приобщиться к церкви.
Приобщившиеся назывались воцерковлёнными. Воцерковлённые – огонь тогдашнего православия. Они горели и сгорали вмиг, как свечки перед распятием на каноне. Трудно отыскать более истово – или скорее неистово – верующих, чем они, более исполняющих все предписания, более послушных на всё. Более жертвующих собой. И потому более глупых.
Мои родители были такими воцерковлёнными, когда я появилась на свет. Собственно, именно поэтому моё имя – Феврония. В честь церковной святой и ещё одной матушки, престарелой игуменьи, их руководительницы в делах духовных и житейских. Они всё клали на алтарь своей религиозности, и я не была исключением.
Первое моё яркое детское воспоминание – ложка с тёплой, горько-сладкой, обжигающей, противно-мягкой массой, которую мне сунули в рот, и голос той бабки, когда я попыталась это выплюнуть: «Нельзя, замри, ну-ка замри, Бога принимаешь!». Я замерла, и масса медленно прошла по горлу.
Ещё хорошо помню из детства, как однажды на Троицу – знаю, что на Троицу, потому что на полу в храме лежала подсушенная трава – я стояла на коленях и очень хотела в туалет.
Мама сказала: «Терпи, нельзя вставать – батюшка очень строгую молитву читает, стой смирно». Но я не вытерпела, и горячий поток хлынул по моим ногам, побежал ручьём сквозь траву на полу и встал лужицей возле впереди стоящей женщины, намочив подол её юбки. Она обернулась и злобно зашипела на маму: «Что это за безобразие? Вы с ума сошли? Уведите ребёнка отсюда сейчас же!».
Мама вскочила и, больно дёрнув меня за руку, потащила прочь из храма. А я от страха не могла идти –