Под тугими горячими струями не очень-то поговоришь – приходится кричать. Лучше уж вовсе не раскрывать рта. Для говорильни лучше подходит не душ, а раздевалка, когда в ней не толкутся посторонние. Там всего один замаскированный микрофон в вентиляционной отдушине, да и то мы давно замкнули провода. Никто и не хватился.

      Пока мы смываем пот и молчим, если только фырканье считать молчанием, я лихорадочно соображаю: откуда Саблезубому стало известно обо мне то, чего ему знать совсем не следовало? Видеть мою тайную способность в действии он ну никак не мог. Стало быть, кто-то сболтнул – но кто из пятерых, включая сюда Тамерлана, мог это сделать? А главное, насколько широко пошла утечка?

      Говорили же мне: мало-мальски надежная конспиративная ячейка должна состоять максимум из четырех человек, считая и руководителя, а никак не из шестерых! Тут даже не обязателен провокатор: бойцы из шоу Мамы Клавы – люди в большинстве простодушные, кто-то мог случайно проболтаться дружкам за кружкой пива…

      Оказывается, холодный озноб с мурашками под горячим душем – это вполне возможно.

      Раздевалка уже не пуста: в ней сидят Ваня Динамит, чей бой уже закончился, и Гойко Молотилка, вообще не задействованный в сегодняшней программе. Оба наши. Один застегивает пуговицы, другой одет и переодеваться в трико явно не собирается.

      – Ты-то чего сюда заявился?

      – Тебя, дурака, повидать, – усмешливо отвечает Гойко, а за усмешкой – я вижу – припасена порция яда. Сейчас Молотилка попытается испортить мне настроение.

      – Ну и как я тебе – нравлюсь?

      – Насчет Саблезубого уже знаешь?

      – Угу.

      – И гадаешь, от кого из нас пошла утечка, так?

      Медленно качаю головой:

      – Я в предатели никого не записываю…

      – А в болтуны? – прищуривается Гойко.

      – Не знаю… Да что ты на меня так смотришь? Честное слово: не знаю.

      – Он не знает, – сообщает Гойко Ване Динамиту, будто тот от рождения туг на ухо.

      Ваня молча кивает. Молчит и Тамерлан, хотя ему еще неизвестно то, что, кажется, знают Динамит и Молотилка.

      Я свирепею, но не показываю виду. Это трудно.

      – Знаешь, так говори. Кто из нас?

      – Ты.

      Обвинение столь дико, что из меня выскакивает нервный смешок.

      – У тебя с головой все в порядке?

      – У меня-то да, а вот насчет тебя не уверен.

      Это уже по-настоящему смешно. Гойко хочет еще что-то сказать, но я вклиниваюсь в паузу:

      – Погоди, давай разберемся. Ты хочешь сказать, что я сам – сам! – разболтал кому-то о своем… о своей аномальности? Так? Я правильно понял?

      – Ты не разболтал, ты сделал хуже – показал. Три дня назад в бою с Саблезубым. – Гойко каменеет лицом и вбивает в меня слова, словно гвозди. – Вспомнил? Конспиратор! Ты показал это Саблезубому и вместе с ним трем тысячам баб! Трем тысячам!

      Пытаюсь возразить – и не могу. Так и стою с раскрытым ртом, а Молотилка молотит дальше:

      – Тебе на себя плевать –