Дни Бочонка. Михаил Пономарев
Читать онлайн книгу.
. Если вместе с тем взять в счёт на заказ сшитые костюмы, сменяемые Андреем Павловичем довольно часто, то перед глазами отчётливо всплывёт образ богатого мужчины полностью утвердившего свое место в жизни. Его часто можно было встретить на маленьких улочках, по которым он, никуда не спеша, прогуливался почти каждый день. Садёнова непременно можно было бы принять за чудного богача, о коих сейчас ходит столько историй: одни ездят до небоскрёба своей корпорации на метро, другие, несмотря на миллионы валюты живут на гроши в неделю, а третьи и вовсе спешат улететь на космическую станцию и остаться там до последних дней жизни. Хоть Андрей Павлович и не имел состояния, люди, случайно встретившие его на улице, с полной уверенностью утверждали друг другу, что за углом дома где-то неподалёку у него стоит автомобиль бизнес – класса с личным водителем за рулём. Косвенно он догадывался что о нём думают, однако не считал нужным подходить к каждому и говорить: "Я не так богат, как вы могли подумать, просто всегда выбираю самое красивое. Вам, наверное, тоже нравится красивое, только вот вы боитесь себе в этом признаться, всё ссылаетесь на то, что форма обманчива. Может быть, может быть. Определённо может быть. Впрочем, живите счастливо, а мне пора". У услышавшего такой слегка пугающе откровенный ответ прохожего вопросы должны исчезнуть сами собой.
Садёнов не любил много болтовни. "К чему же столько слов вслух? – спрашивал он иногда. – Эстетика понятна любому народу без слов." Я был единственным, кому он задавал вопросы, но делал это не с целью получить в ответ, а ответить на них самому. Общение, в общем-то, мало интересовало этого человека. С полной уверенностью могу сказать, что для него существовала более занимательная альтернатива, вместе с тем требующая уделять ей меньше внимания и сил.
Чтобы приступить непосредственно к самой истории, мне нужно описать удивительный характер Андрея Павловича, который, я , будучи его товарищем, досконально изучил. Ни единого намека на снобизм и высокомерие в нём никогда не существовало. В противовес этому, многие едва знакомые мне личности уже сейчас утверждают о якобы тайных интересах Садёнова. Вряд ли из слухов можно разобрать хотя бы малую долю правды.
Садёнов был спокойным человеком способным в любой ситуации размышлять с необычайной холодностью. Говорил он мудрые практические советы или просто кивал головой, соглашаясь со словами собеседника, его мысли абсолютно точно были заняты чем-то другим. Я даже как-то шутливо называл его Цезарем, на что он почти не реагировал, только улыбался, пожимая плечами; такая реакция у него была на многие вещи. Однако стоило ему увидеть красивый пейзаж, необычное отражение света от стекла, да просто бытовую ситуацию, преисполненную атмосферой праздности доведённой до абсурда, как он резко воодушевлялся и готов был разговаривать на самые разные, в том числе и сокровенные темы. Так я услышал несколько историй из детства. Но о них позднее. Удивительную наивность сохранил в себе Андрей Павлович. С возрастом ей на смену не пришел окостеневший скептицизм, а добавилось добродушие, лишь подкреплявшее её. Порой это становилось сильно похоже на отчуждённость от жизни и всего существующего положения дел; разве что только похоже, потому что в нужный момент Садёнов брал ситуацию в свои руки, спускаясь с облаков на землю, к делам и заботам (в некоторых из них от тоже видел уникальность, чего я отрицать не стану: возможно она и вправду там есть).
С самого начала нашего знакомства, я утвердился в мнении о том, что передо мной крайне странный, по сравнению с остальными людьми, человек, в чём со временем переубеждался и, в конце концов, даже убедился в обратном. Впервые я случайно увидел его в парке, когда совершал вечернюю пробежку. Незнакомец сидел на скамейке под низко спускавшейся кроной дерева и смотрел куда-то над своей головой. На нём было лёгкое чёрное пальто с позолоченными пуговицами, схожее с армейской шинелью, только с виду стоившее раз в десять дороже. Я мельком взглянул на богача и, не найдя ничего необычного, побежал.
Первый круг по окраине по окраине парка дался мне легко. Преодолённые 600 метров даже не разогрели мышцы, потому к началу второго круга я ускорился. На минуту замечу, что в то время на улице стояла промозглая и холодная осень, а конкретнее – конец октября, если не ошибаюсь, что тоже может случиться, всё таки описываю здесь вам события семилетней давности. Общую картину той поры дополнял пробирающий до костей сильный ветер, одновременно заставлявший людей съёживаться в своих пальто и восхищаться устроенными вихрями из грязно-пёстрых осенних листьев, чей полёт всё напрашивалось сравнить с сальсой.
Тем временем я добегал второй круг, уже изрядно подмерзнув в своем легком спортивном костюме. Странный мужчина до сих пор сидел на скамейке с поднятой вверх головой, совершенно не двигаясь и игнорируя пронизывающий любую одежду ветер. "Ну и пусть сидит, – подумал я тогда, – никому ведь не мешает". Добежав третий и, по вине погоды, последний круг, этого человека я уже не застал. Видно он решил до лучшей погоды отложить наблюдения, да в конце концов "война войной, а обед по расписанию". Представьте моё удивление, когда я, выходя из парка, где, похоже, оставался один, увидел у самых ворот Андрея Павловича, тогда ещё мне не известного. Он снова сидел на скамейке под раскидистой кроной дерева и снова за чем-то