Горячий 41-й год. Борис Геннадьевич Цеханович
Читать онлайн книгу.
щёлкнув зажигалкой, раскурил самокрутку. Глубоко втянул в себя дым и выдыхнул его. После чего продолжил.
– Нам вот повезло, от центральной усадьбы отдельно живём, одной бригадой. Своё стадо, своя конюшня, свои поля, свой инвентарь. А так как я начальство како ни како, то потихоньку свои лошадки и коровки обратно перекочевали ко мне – на двор. Ну и как бригадир, конечно, я мог кой чего урвать себе и стал вроде бы жить опять неплохо. И хочу, Денисыч, похвалиться на кажный праздник мне грамоту давали за правильное бригадирство. На центральной усадьбе четыре бригады, а толку нету. Всех крепких хозяев оболтусы перебили и сами командуют бригадами. А я отдельно живу, как сказал – так и будет. Но вот другая беда. Раньше как было: что наробил, то и твоё. И люди мало-мало тянулись. А сейчас что – Всё обчее. Не своё. И работать стали шалтай-болтай. А на трудодни особливо и не попитаешься. Даже если робишь, робишь, а на выходе всё равно худо.
А тут война. Мужиков у нас с деревни человек двадцать сразу забрали. И моих сынов тоже. Немец как попёр – с райкому приказ: всю скотину гнать на восток и зерно вывезти туда же. Опять нам повезло. С центральной усадьбы всё это угнали и вывезли, а от нас не успели. И власти уже пять дён, как нету. Всё партийное начальство на восток подалось. В колхозе остался только агроном – не партийный он. Чёго ему бояться? И мы своим миром всё поделили меж собой: скотину, зерно, сено, инвентарь. Так люди, который день жарят, парят и отъедаются. Вспоминают старое время. Вот ты и спрашиваешь – Какое настроение? А вот такое. Немец – народ аккуратный. Любит всему счёт. Если он к народу подойдёт с умом, драть не будет в три шкуры. Развёрстки нормальные установит – то и народ бунтовать не будет. Всем жить хочется и чтобы дети жили тоже. Я вчера ездил на центральную усадьбу. Так вот немец приезжал с каким-то русским, собирал сельчан и сказал, чтоб колхозы не распускать. Чтоб всё в колхозе осталось по прежнему. Собрать весь урожай и заложить его в анбары. И председателем поставил агронома. Вот и думай.
Мы молчали. И каждый думал о своём. Я тоже был не мальчиком и за свои тридцать семь лет многое чего повидал. Только не мог вот так открыто, как этот деревенский мужик, высказаться. Сразу бы посадили. Я видел, как страна стремительно развивалась и шла вперёд гигантскими шагами. Строились и открывались новые заводы, города, осваивались пустые и не заселённые территории, открывались новые перспективы в Артике. Ставятся мировые рекорды в авиации. Знал, что всё это давалось тяжеленным напряжением миллионов людей. Но в тоже время видел и перегибы, которые трагически сказались и на армии. Как сам не залетел в эту мясорубку и выжил, самому непонятно. И только сейчас, впервые задумался над тем, как тяжёл труд в деревне. В остальной стране был рабочий день: отстоял у станка смену, выключил его и пошёл домой пивка попить. Сам себе хозяин. А ведь на деревне смен нет: там солнце встало – начало смены, солнце село – конец смены. И за этот тяжкий труд копеечные трудодни.
– Евсей Михайлович, я тебя