Е л и з а в е т а. Ну, наконец-то.

      Л ю д а (с одышкой). Здравствуйте! Доброе утро! Простите, простите. Я в трехсотом была.

      Г а л и н а. Здравствуй.

      Е л и з а в е т а. Взгляни-ка, Люда, мы нашли это у главного входа.

      Л ю д а. А что там? (Смотрит на фотографию). О, господи. Простите. Я, ей богу, не заметила. Сейчас выброшу, дайте.

      Е л и з а в е т а. Мы не для этого тебя позвали сюда… Значит, ты эту фотографию не заметила, когда убирала вчера?

      Л ю д а (суетливо и встревоженно). Ей богу, не заметила. А может она из мусорного ведра выпала, когда я его выносила. Черт его знает. Вы не сердитесь. Я каждую валяющуюся бумажку подбираю, когда вижу. А ее я не заметила. Правду вам говорю.

      М ы ш к и н. Хорошо-хорошо. Успокойтесь. (Переводит взгляд на Елизавету). Как я не выношу истеричных женщин!

      Е л и з а в е т а. Так-так… Допустим, что она выпала из ведра. Но это не сильно помогает делу. Встает другой вопрос: на чьем столе она лежала?

      Л ю д а. Ей богу, не помню! Столько кип, столько бумаг не нужных, сколько макулатуры, что ничего не разберешь. Мне говорят: «Люда, это в мусор». Я тут же бегу и убираю. А что это, даже не смотрю. Ей богу…