…В очередной раз пытаюсь начать писать дневник, но сразу тоска берет. Сколько уже этих дневников я забросила, подозреваю, та же судьба постигнет и эту тетрадку, как только снова раздобуду краски, потому что дневник моей жизни, ее событий, любви к людям и тех впечатлений, которые они на меня производили, – это мои картины. Но сейчас нет красок, а достать пока негде. В Археологическом музее, в мастерской наглядных пособий которого я зарабатываю на жизнь рисованием черепков, найденных близ Харькова, довольно карандашей и небольших листков, на которых фантазию свою не выплеснешь, однако можно предаться с их помощью воспоминаниям и кое-что записать о нынешних житейских обстоятельствах. Вот я и хочу вспомнить сон, который видела минувшей ночью.

      Снилось мне милое Нескучное, откуда мы этой зимой с таким трудом выехали (в мороз ужасный, долгим цугом: три подводы с дровами, четыре с нашими вещами, я, мама, дети в трех санях!) в Харьков, но снилось не зимнее и заброшенное, снегом заметенное и наполовину разоренное революционными мужиками, а то, каким оно было, когда мы с Борей однажды поняли, что влюблены и друг без друга не можем ни быть, ни жить. Он, впрочем, уверял, что влюбился в меня еще в ту минуту, когда ему, двухлетнему, показали меня – только что родившуюся его кузину. Может быть, и так: ведь вся наша жизнь прошла неразрывно, мы буквально умирали от тоски, когда разлучались, и сама смерть его стала следствием его стремления как можно скорее вернуться ко мне… если бы он не сел в тот