Сила безмолвия. Карлос Кастанеда
Читать онлайн книгу.
с духом, – объяснил он. – Когда звено оживлено, он уже не ученик, но до тех пор он, чтобы продолжать идти, нуждается в непоколебимой целеустремленности, которой, конечно, у него просто нет. Поэтому он позволяет Нагвалю придать ему целеустремленность, но, чтобы сделать это, он должен отказаться от своей индивидуальности. А это очень непросто.
Он напомнил мне то, что повторял неоднократно: добровольцев не принимают в мир магии, потому что у них уже есть собственные цели, которые делают невероятно трудным отказ от своей индивидуальности. Если мир магии требует представлений и действий, идущих вразрез с целью добровольца, то он просто отказывается изменяться.
– Оживление связующего звена ученика является самой ответственной и самой интригующей деятельностью учителя, – продолжал дон Хуан, – и немалой морокой для него. Конечно, в зависимости от личности ученика предначертания духа или невероятно просты, или представляют собой сложнейший лабиринт.
Дон Хуан заверил меня, что, даже если я сам думаю иначе, мое ученичество на самом деле не было для него таким обременительным, каким для его бенефактора было его собственное. Он заметил, что у меня недостаточно самодисциплины, но это еще хорошо, потому что сам он в свое время не имел вообще никакой. А его бенефактор – и того меньше.
– Проявления духа бывают очень разными, – продолжал он. – В некоторых случаях они едва заметны; в моем же – они были приказами. Меня подстрелили. У меня была пробита грудь, и я истекал кровью. Моему бенефактору необходимо было действовать быстро и уверенно – так же как в свое время его бенефактору. Маги знают, что чем труднее был приказ, тем труднее впоследствии оказывается ученик.
Дон Хуан объяснил, что одним из наиболее замечательных следствий его связи с двумя Нагвалями было то, что он мог слышать одни и те же истории с двух противоположных точек зрения. Например, история о Нагвале Элиасе и проявлениях духа с позиций ученика была рассказом о тяжелом толчке духа в дверь его бенефактора.
– Все, что связано с моим бенефактором, было очень трудным, – сказал он и засмеялся. – Когда ему было двадцать четыре года, дух не то чтобы постучался к нему в дверь, он чуть ли не вышиб ее.
Он сказал, что история фактически началась на много лет раньше, когда его бенефактор еще был привлекательным юношей из хорошей семьи в Мехико. Он был богатой, образованной, обворожительной и харизматически сильной личностью. Женщины влюблялись в него с первого взгляда. Но уже тогда он был недисциплинированным, индульгирующим, ленивым во всем, что не приносило ему немедленного удовлетворения.
Дон Хуан сказал, что с таким характером и воспитанием, – а он был единственным сыном богатой вдовы, которая вместе со своими четырьмя сестрами души в нем не чаяла, – он и не мог быть иным. Он мог позволить себе любую непристойность, какая только приходила ему в голову. Даже среди своих не менее распущенных приятелей он выглядел моральным уродом, живущим лишь для того, чтобы творить всякие мерзости.
В