Я хотела этого, сколько себя помню, но сейчас не могу в это поверить.

      – Пейтон? – кричит снизу мама.

      – Бегу.

      Складываю письмо и засовываю в рюкзак.

      Собираю темные волнистые волосы в хвостик, перевязываю резинкой и быстро смотрюсь в зеркало. Мой гардероб состоит из постоянных зауженных джинсов и брюк-карго, которые делают акцент на моих длинных ногах, многослойных топов, приталенных футболок и ботинок до лодыжек. Сегодняшний день – не исключение.

      Две минуты стандартно трачу на макияж – под глаза консилер, на губы ягодный бальзам, который еще выступает в роли блеска.

      Теперь остается найти мои черные ботинки до лодыжек.

      – Ты опоздаешь, – кричит мама.

      – Иду! – Наклоняюсь и проверяю под кроватью – пара свернутых футбольных носков, ежегодники начальной школы, бутылочка лака для ногтей, старые выпуски «Soccer 360», энергетический батончик, который теперь можно использовать в качестве молотка, и… мои ботинки.

      Есть!

      Вытаскиваю их за шнурки и надеваю. Папины жетоны болтаются на серебристой цепочке. Я никогда их не снимаю. Когда я настояла на том, что надену их с платьем без бретелек, выбранным для весеннего бала, мама придумала, как прикрепить их к платью изнутри, чтобы не было заметно. Я пошла бы с ними на шее в любом случае.

      Выходя из комнаты, хватаю черную кожаную куртку, перекинутую через спинку стула возле двери, на которой висит плакат моего футбольного идола, Алекс Морган. Куртка принадлежала папе. Надеваю ее. Рукава достают до кончиков пальцев, кожа потрескалась, но я все равно ее люблю.

      Сбегаю по ступенькам и захожу на кухню.

      Мама поднимает коричневый маффин.

      – Хочешь взять с собой?

      – Нет, если там есть овес, орехи, сухофрукты или семечки.

      Она разламывает маффин пополам, для чего требуется приложить усилия, потому что он крепкий, как кусок кекса. Раньше приготовлением еды занимался папа. Он был кубинцем и каждое утро начинал с café con leché – крепкого кубинского кофе с теплым молоком – и толстого тоста с маслом. А после его смерти я занялась готовкой, но не могла себя заставить есть завтрак, который он мне всегда готовил. Теперь мама решила научиться готовить. Маффины – ее последний эксперимент.

      Роюсь в кладовке.

      – А у нас есть пончики?

      – Пончики – чистый сахар. Они не считаются завтраком.

      Она наливает чашку кофе и дает ее мне.

      Добавляю молоко и сахар.

      – Тогда почему магазины, где продаются пончики, открываются в пять утра?

      – Это одна из великих загадок. – Мама откусывает от маффина и морщится, когда думает, что я не смотрю. – Ты уже сказала Тесс?

      – Нет.

      – Удивлена, что ты столько продержалась.

      – Хочу посмотреть на ее лицо, когда сообщу.

      – Что насчет Рида? – спрашивает она.

      Я пока не связывалась со своим парнем.

      – Он работал допоздна. Наверное, еще спит. И будет веселее объявить всем лично.

      Допиваю кофе и ставлю чашку в раковину.

      – Я погнала.

      – Аккуратнее на дороге, – говорит мама, когда