«Моя мать мало рассказывала мне о себе, хотя часто повторяла, что она коренная лондонка, рожденная под гудки пароходов, ходивших по Темзе. Это была ее колыбельная, так она говорила. Она была, я думаю, судомойкой, и все шло хорошо, пока она в пятнадцать лет не влюбилась в солдата. Это была большая ошибка, самая большая из ее ошибок, по ее словам. «Но я никогда об этом не жалела, солнышко, – добавляла она. – Нет, я никогда не жалела, что встретила моего Красавчика Джо». Так этого парня называли в полку. Он был шотландец из Глазго, по ее словам, красивее, чем ясный день.

      А потом она в пятнадцать лет осталась с ребенком на руках, и отец вышвырнул ее из дома и велел ей идти спать под мостом вместе с другими шлюхами, такими же, как она. Она и пошла. И спала под мостами, пока ее ребенок не умер – от голода и болезни. Это был мальчик, и я всегда думала, когда сестры в «Магдалине» сажали меня в наказание на табуретку или били розгой по пальцам, как бы они все запели, будь у меня старший брат. Но мама тогда была еще молодая и красивая, с острым язычком и длинными рыжими волосами, как у ее матери-ирландки, так что одно из заведений возле порта с радостью ее приняло и регулярно ей платило. Вот там она и познакомилась с моим папашей, Эдвардом Хайдом.