Конан и Смерть. Александр Зорич
Читать онлайн книгу.
но изменилось после того, как дух эпохи, сохраненный величественным германским эпосом и таинственным кельтским фольклором, воспел Дж. Р.Р. Толкин. Жанр фэнтези полюбил раннее Средневековье и сделал его источником своего вдохновения. Наследники Профессора наводнили свои книги персонажами, списанными с Арагорна, Галадриэли, Боромира (то есть – с Сигурда, Гудрун, Хагена, Мерлина, Артура…). Но, хотя дух этой лаконичной и кровавой эпохи и оказался востребован, сама эпоха в своем невымышленном, историческом правдоподобии так и осталась падчерицей фантастической литературы. Попробуйте-ка навскидку назвать пять романов о пятом веке нашей эры! То-то…
Роберт Говард был одним из тех, кто, подобно Толкину, любил в раннем Средневековье скорее дух, нежели букву. Его Конан – попытка создать сильного, живого героя «родом оттуда». Правда, не желая, видимо, возиться с заумными историческими деталями, Говард пошел по сугубо сказочному пути, насытив свой раннесредневековый мир воистину фантастическими народами и силами. Мой рассказ «Конан и Смерть» можно расценивать как попытку художественной полемики с бессмертной эпопеей Говарда. Сообразуясь с историческими фактами, я по мере своих сил попытался воссоздать облик если не «реального», то, скажем, «реально-эпического» Конана, отталкиваясь от тех фактов, что сообщены о нем Говардом.
Конан Говарда поклоняется Митре, и я, следуя логике, сделал его зороастрийцем, то есть последователем древней (и поныне кое-где сохранившейся) персидской религии. Другой персонаж рассказа – это юный королевич Зигфрид (у скандинавов – Сигурд), герой ряда эпических произведений, включая знаменитейшую «Песнь о нибелунгах». Но если в «Нибелунгах» мы видим принца Зигфрида пригожим и искушенным молодым рубакой, то в моем рассказе он еще юн, глуп и стеснителен. Германо-скандинавская культура, в которой воспитан Зигфрид, в корне отличается от персидской, в которую был погружен опытный воин Конан. Темное, устремленное к природе язычество германцев еще не растворилось без следа в христианском учении. А пророчество дракона значит для них не меньше, чем рассказ евангелиста. Магическая правда северной земли, за которой Зигфрид отправляется к Фафниру, выше богословской правды конановских Митры и Ахура-Мазды. Чем закончится встреча мира Говарда с эпико-историческим миром раннего Средневековья? Признаться, этого не знал и я сам, рассказ писался методом «художественной импровизации», и его финал… в общем, увидите.
Конан и Смерть
Через удушливый ельник, стеснивший мощеную дорогу, пробирались двое. Среди этих двоих огромным ростом, богатырским разворотом плеч, солдатской стрижкой а-ля Тиберий и свирепостью лица, не смягченного подлыми благами цивилизации, выделялся тот, кто вышагивал позади.
Это был Конан, варвар из Киммерии.
– А правда, что датчане называют ясень конем Одина?
– Правда.
– А когда они хотят сказать «медведь», говорят «волк пчел»?
– Временами – да.
– А «море»? Они и впрямь говорят «дорога китов»?
– И еще «лебединая дорога».
Заморский король Конан недобро поглядел на нидерландского королевича Зигфрида.
– Не врешь?
– Вы хотите обидеть меня, король Конан. Я никогда не вру.
Последнее было желаемым, но отнюдь не действительным качеством натуры Зигфрида. Врал он часто, но по малости лет далеко не всегда искусно.
– А как будет «меч»?
– «Меч»? М-м-м… «Жезл Одина».
– Жезл… Клянусь Митрой, это глупо.
– Обычно датчане говорят «меч», «море», «медведь». Это только в песнях у них все называется не по-людски, – попробовал защитить датчан Зигфрид.
– Вдвойне глупо. Называть одно и то же по-разному! Предположим, я убил демона, спас дочь офирского визиря и захожу в харчевню. И там говорю: «Подать мне бочонок с промоканием горла! Да поживее!» А когда разносчик сообразит, что я прошу вина, говорю: «Иди прочь со своим жмыхом поноса!»
Конан расхохотался.
Уа-ха-ха. Пауза. Уа-ха-ха. Пауза. Уа-ха-ха.
– На Гнитайхеде лучше не шуметь, – предупредил Зигфрид.
– Демоны? Эмпузы? Пикты? Понимаю.
Конан опустил ладонь-лопату на рукоять кинжала.
– И виверны, – добавил Зигфрид.
Ни виверн, ни эмпуз на Гнитайхеде не водилось. О демонах Зигфрид представления имел более чем смутные, а о пиктах не слыхал вовсе.
Не принято было на этом острове смеяться, озорничать, повышать голос без нужды – и все тут. Обычная дань уважения. Как в церкви.
– Виверны практически безопасны, – авторитетно заметил Конан.
Потом добавил:
– Но весьма страховидны.
«Не страшнее нас с вами», – подумал Зигфрид.
– Бывает и хуже, – обтекаемо заметил он вслух.
Конан сразу же оживился:
– Мне ли не знать?! Да будет тебе известно, в подземельях Пунта я выдержал схватку с самим Змеем Сах, порождением Хаоса!..
И