Из экипажа медленно вышел длинный, худой господин. Он показался мне совершенно исполинского роста, почти неразличимым в темноте и с жуткими, чрезвычайно холодными, бледно-застывшими глазами, – совсем не такими, как у вороной четверки. От него веяло могильной сыростью (я вспомнил статуи на кладбище) и безразмерной дикостью древних языческих лесов – не знаю, как это можно объяснить. Почти сразу же я провалился во тьму. Ничего не помню.

      На следующее утро я очнулся у себя в кровати, закутанный в одеяло и пропахший настоями из трав и ягод.

      – Слава Господу, он пришел в себя! – услышал я голос Агнет, своей мачехи, у себя над ухом.

      Она обняла меня – крепко и нежно, как и всегда.

      – Ты так напугал нас, негодник! Herr доктор думал, что тебе уже конец!

      – Это надо, ночью выйти на такую стужу и вздумать там спать! – раздосадованно покачал головой отчим Ханс, – Ты совершенно безответственный.

      – Думаю, так случилось из-за Отто. Я всегда предупреждал, что этот драный пес до добра не доведет. Столько лет он прибегает к нам сюда, но мы до сих пор не знаем, откуда он и кто его истинный хозяин, – со строгой интонацией произнес господин Хайнцит, единственный лекарь на всю округу, ворчливый, но неплохой человек, прекрасно знавший свое дело.

      – А я скажу, кто его хозяин. Это сам дьявол рогатый! – заругался отчим, – И угораздило ради такой жалкой псины рисковать жизнью? Ты же мог закоченеть там, малыш! Что бы мы тогда делали с твоей бедной матерью?

      – Отец прав, сынок, – кивнула Агнет.

      – Признайся честно, ведь правда? Ты выходил ночью, чтобы поискать этого проклятого Отто?

      – Он мой друг! – закричал я, сам удивившись такой реакции на вопрос отчима.

      – Спокойно, спокойно, – вмешался Хайнцит, заметив, как удивились родители моему неожиданному крику, – Ваш ребенок перенес событие, которое сильно напугало его, ведь он ушел один, такой темной ночью, сильно замерз, и, думается мне, видел плохие сны от жуткого завывания ветра. Если он немного покапризничает – это нормально. Но ты ведь хороший мальчик, да?

      – Конечно, хороший, – подтвердила женщина, погладив мои волосы, – Любит баловаться, как и все мальчишки, да и поругаться мастак, Ханс же все-таки сапожник, сами понимаете. Мы люди простые, на язык скоры. Но у него доброе сердце, он и мухи не обидит!

      – Вот видишь, дружок! Раз ты такой молодец, то расскажи своим дорогим родителям, а за одно и старому доктору, почему ты оказался один ночью у калитки вашего замечательного дома, м?