Легенда о сепаратном мире. Канун революции. Сергей Мельгунов
Читать онлайн книгу.
великого князя Николая Николаевича и взятие на себя этого бремени самим царем явилось якобы первым этапом в подготовке сепаратного мира. Он доказывает, что этот шаг был вызван необходимостью предотвратить неразбериху и «административный хаос» в стране, который вызывался явным «деспотизмом» Ставки под руководством Николая Николаевича. Двоевластию Ставки и Совета Министров был положен конец в августе 1915 года, что не могло не сказаться в итоге положительно на ситуации в стране. Историк приводит немало свидетельств того, как сумасбродные действия «ретивых генералов», вплоть до «взятия заложников из раввинов и богатых евреев» с целью повесить их в случае поддержки немецкого наступления еврейским населением или желания генералов сдать Киев, «расшатывали лодку» России.
Историк показывает, что главным в решении царя «принять на себя моральную ответственность за ход войны» было действительно «выполнение долга»: «Пусть я погибну, но спасу Россию», – так сказал император М.В. Родзянко, когда тот запугивал его мрачными перспективами для России, и «другого выхода в тогдашней обстановке у царя не было», – констатировал историк.
Значительную часть своей книги С.П. Мельгунов посвятил тому, чтобы разбить примитивную и грубую тезу об изначальной как бы «измене тайной германофилки» Александры Федоровны. Эта женщина, оставшаяся, по словам историка, «в душе немкой», с полным правом писала мужу: «…Ты знаешь, мой друг, мою любовь к твоей стране, которая стала моей». Более того, по словам великой княгини Марии Павловны, Александра Федоровна – «страстная антинемка. Она отрицает за немцами всякое чувство чести, совести и гуманности». Ей вторил великий князь Андрей, записавший 11 сентября 1915 года: «Можно безусловно утверждать, что она решительно ничего не сделала, чтобы дать повод заподозрить ее в симпатии к немцам, но все стараются именно утверждать, что она им симпатизирует…»
Сама царица в своем восторженном отношении к России однажды даже назвала «скотами» тех, кто упорно называл ее «немкой». Ее переписка с мужем просто пестрит местами, доказывающими особое понимание Александрой Федоровной своей миссии, как «матери России»: «Да я более русская, нежели многие иные», – гордо заявила она в сентябре 1916 года.
Касается историк в своей книге и такого щепетильного вопроса, как влияние на царицу Г.Е. Распутина. Мельгунов не скрывает, что преклонение Александры Федоровны перед «Божьим человеком», «Нашим Другом» действительно было, и мнения этого «посланника Бога» не могли не оказывать на нее сильное воздействие. Но историк решительно отвергает домыслы, что именно через «германофила» Распутина шло влияние германской агентуры на царскую семью и что тот якобы постоянно давал царице «стратегические советы», которые потом облекались в военные решения Верховного главнокомандующего. Как правило, эти советы носили «малопонятные, символические формы» и не выходили за пределы общих сентенций. Даже летом 1916 года, в период Брусиловского