Легенда о сепаратном мире. Канун революции. Сергей Мельгунов
Читать онлайн книгу.людей, трусов, шумливых, слепых и узких (нечестных, фальшивых). И твой Солнечный Луч появится около тебя, чтобы тебе помочь, – твой родной сын. Это тронет все сердца, и они поймут, что ты делаешь, и чего они смели желать – поколебать твой престол, запугивая тебя мрачными внутренними предзнаменованиями! Надо лишь немного успеха там – и они все переменятся…»
Трудно себе представить, что это экзальтированное послание могло сопровождать даже в тайниках души сокрытую мысль о сепаратном мире. Вся мистическая концепция А. Ф. говорила против «постыдного мира». В Чр. Сл. Ком. при допросе ген. Поливанова пытались выяснить вопрос: «Не было ли основания предполагать, что принятие командования явилось результатом желания устранить бывш. царя от внутренней политики?» Если не прямо, то косвенно это связывалось с сепаратным миром. «Я могу об этом догадываться только теперь, но в ту пору у меня такого предположения не было», – ответил слишком лаконически Поливанов. О чем же мог «догадываться» бывш. военный министр? Догадка могла лежать лишь в плоскости той современной, упорно распространявшейся легенды, которая один из планов «дворцового переворота» приписывала правым кругам, выдвигавшим Императрицу на руководящую роль «регента» Империи. К этой никчемной легенде нам придется ближе подойти, коснувшись напряженной общественной обстановки конца 16 года и тогдашней агрессивности настроений А. Ф. Несомненно, вмешательство Императрицы во внутреннюю политику, непосредственный контакт с членами правительства значительно усилились с момента, когда Царь вынужден был проводить долгое время в Ставке. Императрица могла войти во вкус этой «власти». Но надо совершенно игнорировать ту исключительную нежность и дружбу, которые отличали взаимоотношения царской четы, или заподозрить А. Ф. в невероятной неискренности и фальши (характерной чертой А. Ф., напротив, была излишняя прямолинейность) для того, чтобы увидеть в переписке сплошную комедию, имевшую своей конечной целью подготовку сепаратного мира. Здесь мы доходим до пределов несуразиц, которые порождают вольные догадки.
Придворный историограф ген. Дубенский несколько карикатурно преувеличивал, показывая в Чр. Сл. Ком.: «Государь был в полном подчинении. Достаточно их было видеть четверть часа, чтобы сказать, что самодержцем была она, а не он. Он на нее смотрел, как мальчик на гувернантку. Это бросалось в глаза» (в воспоминаниях Дубенский, конечно, сильно смягчил характеристику). У А. Ф. было и больше активности, и больше истерической настойчивости. В цитированном письме 22 августа она напутствовала мужа: «…буду мучиться все время, пока в Ставке все не уладится… Когда я вблизи тебя, я спокойна. Когда мы разлучены, другие сразу тобою овладевают… Они знают, что у меня сильная воля, когда я сознаю свою правоту, – и теперь ты прав, мы это знаем – заставь их дрожать перед твоей волей и твердостью… Не сомневайся, верь, и все будет хорошо». «Не беспокойся о том, что останется позади… Я здесь, не смейся… На мне надеты