Но в эту минуту он ринулся на меня. К счастью, я уже успел открыть дверь, иначе от неё остались бы одни щепки. Мы колесом прокатились по всему коридору, каким-то образом прихватив по дороге стул. Профессорская борода забила мне весь рот, мы стискивали друг друга в объятиях, тела наши тесно переплелись, а ножки этого проклятого стула так и крутились над нами. Бдительный Остин распахнул настежь входную дверь. Мы кувырком скатились вниз по ступенькам. Я видел, как братья Мэк исполняли нечто подобное в мюзик-холле, но, должно быть, этот аттракцион требует некоторой практики, иначе без членовредительства не обойтись. Ударившись о последнюю ступеньку, стул рассыпался на мелкие кусочки, а мы, уже порознь, очутились в водосточной канаве. Профессор вскочил на ноги, размахивая кулаками и хрипя, как астматик.

      – Довольно с вас? – крикнул он, еле переводя дух.

      – Хулиган! – ответил я и с трудом поднялся с земли.

      Мы чуть было не схватились снова, так как боевой дух ещё не угас в профессоре, но судьба вывела меня из этого дурацкого положения. Рядом с нами вырос полисмен с записной книжкой в руках.

      – Что это значит? Как вам не совестно! – сказал он. Это были самые здравые слова, которые мне пришлось услышать в Энмор-Парке. – Ну, – допытывался полисмен, обращаясь ко мне, – объясните, что это значит.

      – Он сам на меня напал, – сказал я.

      – Это верно, что вы первый напали? – спросил полисмен.

      Профессор только засопел в ответ.

      – И это не первый случай, – сказал полисмен, строго покачивая головой. – У вас и в прошлом месяце были неприятности по точно такому же поводу. У молодого человека подбит глаз. Вы предъявляете ему обвинение, сэр?

      Я вдруг сменил гнев на милость:

      – Нет, не предъявляю.

      – Это почему же? – спросил полисмен.

      – Тут есть и моя доля вины. Я сам к нему напросился. Он честно предостерегал меня.

      Полисмен захлопнул книжку.

      – Чтобы эти безобразия больше не повторялись, – сказал он. – Ну, нечего! Расходитесь, расходитесь!

      Это относилось к мальчику из мясной лавки, к горничной и двум-трём зевакам, которые уже успели собраться вокруг нас. Полисмен тяжело зашагал по тротуару, гоня перед собой это маленькое стадо. Профессор взглянул на меня, и в глазах у него мелькнула смешливая искорка.

      – Входите! – сказал он. – Я ещё с вами не кончил разговора.

      Хотя эти слова прозвучали зловеще, но я последовал за ним в дом. Лакей Остин, похожий на резную деревянную статую, закрыл за нами дверь.

      Глава IV

      «Это величайшее в мире открытие!»

      Не успела дверь за нами захлопнуться,