5 августа. За завтраком у императрицы Марии Федоровны, конечно, много говорили о Китае. «Qu'on prenne Pе́kin et que ce cauchemar finisse»[110], – сказала императрица.

      На мое замечание в<еликой> к<нягине> Ксении Александровне, что она думает о Вальдерзее, она сказала мне, вероятно, мнение своего мужа: «Одна надежда, что этот противный немец приедет, когда все будет кончено».

      Кн<язю> Барятинскому я высказал свои опасения, что Германия что-то замышляет. Как бы она не сговорилась с Японией против нас. «То же сказал мне, – ответил князь, – и Енгалычев, наш военный агент в Берлине». Из этого следует, что в Гатчине и у в<еликого> к<нязя> Александра Михайловича смотрели на участие Германии в наших делах в Китае не так розово, как С. Ю.

      20 мая 1905 г. я случайно завтракал у Витте. Кроме меня был еще гость – Б. М. Шапиров. С. Ю. пришел к завтраку, как всегда, довольно грязный, в пиджаке с пятнами, не вполне застегнутый, но на этот раз он имел особенно неприглядный, озабоченный, даже больной вид. Сначала разговор не клеился. Я наконец заметил, что ждал от этого завтрака много, ибо питал надежду услышать от С. Ю., что он думает о поражении нашего флота, о будущих реформах и т. д.

      Тогда С. Ю. разговорился – говорил довольно много под конец завтрака и потом заходил по комнате и продолжал рассказывать.