В доме родителей Анны стоял затхлый запах: так пахнут леденцы «Пармская фиалка» или носовые платки, надушенные жасмином, которые старики рассовывают по ящикам комода.

      Мы ужинали в полном молчании. Тишину нарушали лишь зловещее тиканье часов да скрежет ножей и вилок о тарелки из костяного фарфора. Потчевали нас размороженной индейкой, гарниром из разваренных овощей и шерри, которое, как сообщила Анна, подали к столу в мою честь.

      – Как поживает твой отец, Роберт? – спросил папа Анны, отложив вилку в сторону. Он был в сером костюме-тройке, таком поношенном, что кое-где по краям торчали нитки.

      – Хорошо, спасибо. Таксует, как и раньше. Правда, со здоровьем у него проблемы – диабет обострился.

      Ничего не ответив, отец Анны уставился в свою тарелку.

      Последние три года мы отмечали Рождество с моим отцом, объясняя это родителям Анны тем, что Ромфорд намного ближе, а у отца, кроме меня, никого не осталось. Но в этом году, повинуясь прежде всего чувству долга Анны, мы решили отпраздновать с ними в деревушке на побережье Суффолка.

      – А с кем он проведет Рождество? В одиночестве?

      – Неа, он пойдет на обед к своему другану… своему лучшему другу Стивену.

      – К Малышу Стиву? – ухмыльнулась Анна.

      По ее собственному признанию, Анну очень забавляли мои попытки следить за речью в присутствии ее родителей.

      – Да, к Малышу Стиву. Но я за него не волнуюсь. Он тут порадовал себя – купил огромный телевизор с плоским экраном, а мы подарили ему подписку на новый спортканал, так что он до одури… – Я едва не поперхнулся стручком фасоли, который жевал в этот момент. – То есть он совершенно счастлив.

      Анна, сидевшая напротив меня, чуть было не прыснула со смеху, но сдержалась и элегантно пригубила шерри.

      – Эти современные телевизоры такие дорогие, – заметила ее мать, вытирая губы салфеткой. В своем неизменном клетчатом костюме она напоминала суровую гувернантку. На стол она невесть почему накрывала в резиновых перчатках, и сейчас я видел ее кисти – невозможно бледные, как будто она скребла их ежиком для мытья посуды.

      – Да, но отец платит в рассрочку, – заверил я ее. – Специальное рождественское предложение – никаких процентов.

      Снова молчание. Некоторое время мы просто сидим и слушаем, как тикают часы и барабанит в окна дождь.

      – Мы никогда не залезали в долги, верно, Джанет? Никогда не брали ипотеку, да и в кредит ничего не покупали. У африканцев в этом плане есть чему поучиться.

      Я выдавил из себя вежливую