Зачем учить математику. Иван Александрович Гобзев
Читать онлайн книгу.
Тихонов забеспокоился, что серьёзно провинился, вроде как осквернил могилу или съел человечины. Наконец её застывший взор ожил, и она сказала ледяным тоном – так она разговаривала только с двоечниками и хамами:
– Алексей, ты бы ещё предложил сжечь книги наших классиков, как фашист!
– Да, Алексей! – поддакнула Света Ступакова. – Как тебе не стыдно? Вы уж извините его, Надежда Павловна!
Признание
Сегодня на уроке русского Тихонов читал «Одиссею» Гомера. Была там строка, которая ему особенно нравилась: «Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос». То есть наступило утро, заря окрасила небо и землю. И вот Гомер, всякий раз как дело заканчивалось ночью, затем обязательно сообщал: «Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос», точь-в-точь одними и теми же словами. Эта фраза, как волна, вздымала и опускала, мчала вперёд и откатывала назад, задавая ритм чтения и вводя в транс. Он оказывался там, на далёких, затерянных островах, на бесконечных пирах ахейцев, на их кораблях в страшную бурю, в пещере циклопа Полифема и на ложе Цирцеи. Мда, дорого бы он дал, чтоб оказаться на ложе Цирцеи или Калипсо! А лучше всем вместе, втроем. Ух… От страстного холодка, пронзившего его внутренности, он зажмурился и поёжился.
– Лёша, – позвал его Титяев. – Лёш!
– Чего, – не оборачиваясь, бросил Тихонов, с неохотой вылезая из объятий богинь.
– Можно тебя попросить стих для меня написать? От моего лица. Мне Наташа Громова нравится, хочу ей послать.
– Ладно, сейчас, – важно ответил он.
Открыл тетрадь по русскому на последней странице, взял кончик ручки в рот и задумчиво вперился вдаль – поверх доски, на которой неутомимая Надежда Павлова чертила какие-то чудные вещи. Он не любил долго мучиться над сочинением стихов и доверялся наитию, внезапному порыву и полёту мысли.
– Есть! – вдруг сказал он и бросился писать.
В нашей школе триста душ,
Все хотят со мною в душ.
Только я тобой одной
Брежу тёмною порой.
Я улыбчив, светел, мил
Бороду ещё не брил.
Гекторовна Алевтина –
И та сохнет, как скотина.
Даже старый наш физрук
Со мной держится без рук,
И физичка так проста,
Хотя сука ещё та.
Так что, Громова, давай
Мы любви устроим рай.
Пусть Стаханов отдыхает,
Я же лучше – каждый знает!
Напрасно ему шептали, шипели и кидали в него бумажки, он ничего не замечал, с головой погрузившись в стихи. Сейчас для него ничего не существовало – ни учителя, ни одноклассников, ни школы, ни этого мира. Он и сам стал бестелесен и бесплотен, как дух, можно сказать, его здесь не было.
– Тихонов! Лёха! Палево! Шухер! – предостерегали его отовсюду.
Но всё напрасно. Надежда Павловна уже некоторое время не вела урок, а стояла со странной улыбкой над Тихоновом, глядя на его взъерошенный затылок, и молча ждала, пока он завершит.