Чудом избежавший ареста племянник Буду Мдивиани Авесалом сидел на чердаке дома напротив Управления НКВД и смотрел в бинокль. Он прятался здесь уже четыре дня и понимал, что больше не выдержит. Но сдаваться просто так он не желал, наоборот – он страстно хотел убить этого негодного Гоглидзе, этого грязного шакала, который разрушил его такую счастливую, такую теплую жизнь. Авесалом представил себе, как псы Гоглидзе обыскивали их дом, лапали их служанок… и Мзикалу, которая научила его быть мужчиной… и Даринэ, которую он сделал женщиной.

      В глазах замутилось от голода – он не ел уже целый день! – и от лютой, звериной злобы. Они, эти скоты, не достойные даже слизывать пыль с его сапог, сидели на их диванах, жрали их еду, пили их вина! Наверное, забрали драгоценности его матери, даже то сапфировое ожерелье, которое так ей нравилось. Его подарил дядя Буду – он всегда был к ним добр. А теперь дядю Буду казнили, а он сам, последний из рода Мдивиани, сидит на чердаке, словно загнанный волк и боится выйти на свет.

      Но ничего! Ничего! Не зря отец приказал охране учить его стрелять. И вот теперь… теперь…

      Авесалом разглядел в бинокль, как в окне кабинета появился ненавистный Гоглидзе, аккуратно отложил в сторону бинокль и поднял охотничий маузеровский штуцер с шестикратным прицелом. Чуть слышно звякнуло выдавливаемое стекло.