Волею случая брошенный в Реку Времени

      С обрыва, с моста, с порога, но только не в прорубь,

      Помню, было тепло барахтаться с древними

      Евреями, шумерами и прочими, прежде чем голубь

      Взмахнул крылом над песком благодатного берега,

      Замеченный девочкой смуглой, уставшей от бега.

      Она подняла белоснежное перышко бережно:

      Не это ли голубь, который однажды с Ковчега

      Умчался искать горизонт за розовым облаком?

      Но, вспомнив, как ветхо преданье, она улыбнулась…

      Река протекала поблизости, рядом, около.

      Река зашумела, ускорилась, будто проснулась.

      Я плыл, легко скользя, отдавшись течению,

      Ни сесть на мель, ни уйти за поля страницы

      Мне не грозило. Я весь погрузился в чтение.

      Я был читателем книги, где камни и лица

      Смешались и, став барельефами, бились о стены

      До́ма, возникшего вверх по теченью для сына

      Девочки смуглой. Теперь там живут только тени,

      Место, где был огонь, давно остыло.

      Река бежала все дальше, вперед от истока,

      Я слышал, кто-то шептал незнакомой речью,

      Что время лукаво – река бежит с востока,

      Но мне казалось – восток бежит навстречу.

      Я плыл между строк, среди букв и неясных знаков,

      Писанных, как всегда, по воде вилами,

      Минуя поля неизвестных цветов и злаков,

      Затоптанных волей вождей с надутыми жилами.

      Река текла все быстрей, миллионы в экстазе

      Кидались в нее, словно свиное стадо.

      Река постепенно смешалась с кровью и грязью.

      Река торопилась, река текла к водопаду.

      Я вынырнул лишь на мгновенье вблизи устья,

      Где мост, ставший опять Благовещенским, рядом

      Сфинксы, и девочка смуглая смотрит с грустью

      Вослед белой голубке, пытаясь взглядом

      Ее вернуть. Вернуть туда, где река

      Текла ручейком прозрачным меж яблонь и вишен.

      Но волею случая я пока здесь. Пока!

      Ведь шум водопада все ближе и ясно слышен.

      Блуждаю в паутине непонятных слов, но

      Чувствую, что слово всякое условно,

      Слова неясны, зыбки, беспредметны, словно

      Буквы. «Напоминают мне оне, – цитирую дословно, —

      Другую жизнь…», где все как будто «за» беспрекословно,

      Хотя разделены имущественно и сословно.

      В системе букв и слов важнейшее искусство, безусловно,

      Искусство стать глухим и напрочь все забыть.

      Не надо нервничать, дышите ровно,

      Вопрос извечный, гáвно или гóвно,

      Неразрешим, как «быть или не быть».

      Деревянная лошадка

      Убежала в поля.

      Видно, ей пришлось