Ворон Каратай из последних сил взбирался на холм, низко опустив голову, прижав клюв к груди. “Еще немного – и вершина, потом вниз, а это всегда быстрее и легче”, – утешала себя усталая птица.

      Это был тот самый ворон, который двадцать пять лет в холоде и голоде просидел у горы Тенгри, возле входа в пещеру, притворяясь другом старца-шамана. Услышав о том, что родилась девочка, предсказанная в древности, та, что сможет перевернуть весь испорченный злобный мир жестырнаков, пери, албасты, диу, всех, с кем легко жилось ворону, полетел предупредить царя чародеев об опасности. И если бы не беркут, оторвавший крыло, все могло бы быть по другому. Все это было, и прошло уже шестнадцать однокрылых лет…

      Когда Каратай был еще вороненком, ему хотелось быть впереди крылатого мира. Превратившись в молодого ворона, сбив в стаю таких же молодых самцов, Каратай провозгласил себя императором. Это было смутное время. Вороны разделились на две огромные стаи, споря, кружили над Мугоджарскими горами. В полдень пятого дня прилетели сороки – посланцы царствующего Ульбе – и, развернув грубый пергамент, нараспев в два голоса прочитали: “За помощь, оказанную нам, мы, вороны огромных степных просторов, клянемся служить царю пери Ульбе до скончания века”.

      Опять заспорили вороны: “Кто такой царь Ульбе? За что клялись служить?” Кое-кто посчитал – до скончания века осталось сорок лет. “Сорок лет – это немного”, – подумали некоторые и улетели из стаи Каратая, другие, испугавшись, не захотели ссориться с колдунами. Третьи, увидев, как пустеет стан нового императора, тоже поспешили переметнуться.

      К вечеру Каратай остался один. На совете знатнейших его осудили к изгнанию из Великой степи, все отвернулись от него, словно не было еще вчера споров до хрипоты, высоко поднятых клювов. Каратай с тоской готовился к отлету, когда примчались гонцы-пери с наказом: “Царь Ульбе приглашает посетить его перед дальней дорогой”.

      Рассекая воздух сильными дерзкими крыльями, в последний раз пролетел над родными солнечными Мугоджарами ворон, роняя частые чистые слезы. К вечеру следующего дня Каратай опустился перед станом царя Ульбе и, не опуская черных глаз, приветствовал его.

      – Хочешь быть императором птиц? – спросил колдун, огненными зрачками проникая в мысли, замораживая сердце страхом.

      – Да! – гордо ответил ворон. – Моему народу нужен вождь!

      Прищурился Ульбе, охолаживая взглядом ворона, закачавшись, оцепеневший Каратай упал и потерял сознание.

      …