Империя духа. Юрий Мамлеев
Читать онлайн книгу.
но это так. Россия, не сдавайся!
Но Сонечка моя вообще оказалась на редкость удачливой в метафизическом отношении. Как выздоровела – взялась веселиться, пить вино, радоваться каждой секунде своего бытия, но в то же время бросилась читать ту литературу о существе человека, которую я ей рекомендовал…
Но вскоре я потерял её из поля повседневного общения. Я женился на Римме, словно явившейся из ниоткуда.
Отец припас для меня однокомнатную квартирку, а Соня осталась с родителями в нашей трёхкомнатной.
К тому времени я приобрел феноменальные, неожиданно для меня, знания нескольких языков, и потому существовал безбедно. Это, наверное, произошло по наследству от отца.
Потому к этому времени и он изменил своё представление обо мне как о придурке.
История моя с Риммой была в меру гротескна и сюрреальна. Почему я её более или менее полюбил – теперь уже не помню. Она была глазной врач. Главное для меня было убедить её оставить для меня пространство и время для периодической ежедневной медитации и более чем медитации.
Она скрипела зубами, но в чём-то соглашалась. Я убеждал её, что это мне необходимо для здоровья и сохранности.
В остальном я её устраивал. Верила она только в свои глаза, и то в смысле физического зрения.
Я в первое время был ею доволен, но смешила она меня часто.
Она не понимала, почему я порой чуть ли не хохотал откровенно над самыми банальными и житейскими её рассуждениями или это её чуть-чуть пугало. Она вздрагивала даже иногда.
По душе Римма была проста, но, по большому счёту, она не могла во что-либо верить, – основательно. Любое убеждение в чём-то пугало её и вызывало глубокое недоумение. Больше всего она не верила в себя, в своё существование. Оно всегда казалось ей неопределённым и шатким.
– Вот-вот пропадёшь на этом свете, – бормотала она порой себе под нос, готовя обед.
На мои занятия медитацией она смотрела с ужасом, но ужас гасился любовью.
За что она меня любила, было совершенно непонятно, и, прежде всего, ей самой. Римма не просто принимала меня за другого человека, за того, кем я не был, порой она признавала меня не за человека, а, скорее, за существо: тихое, скромное, но крайне загадочное. Я и сам не знал, за что я более или менее полюбил её, и свыкся на первое время.
Вместе с тем, с течением времени я обнаружил, что больше всего на свете Риммуля любит спать. Она могла спать и днём, и ночью, в кресле, на столе, если бы ей этого захотелось, везде, в любой дыре этого мира.
Моя Сонечка, с её чуть-чуть истеричным интересом к метафизике, смерти и бессмертию, вызывала у неё отвращение.
– Ну и сестрёнка у тебя, – сказала она мне как-то, – чудовище какое-то, а не человек. Она что, действительно хотела бы жить вечно?
Я, помню, тогда резко её оборвал, попросив не называть мою сестру «чудовищем». Она, зевнув, извинилась и сказала, что хочет спать. Но я прервал, спросив:
– А ты, что, действительно равнодушна к своей смерти?
Римма усмехнулась.
– Нет.