Когда-нибудь я перестану писать тебе длинные письма-простыни,

      Может кончатся слова, а может найдется другой объект поклонения.

      И через год, уже другой – не нашей с тобой осенью,

      Я чье-то сердце новой волной строчек-писем залью, как в систему отопления.

      А, может быть, даже в ответ получать буду такие же письма.

      Ну ведь должно же мне повезти, я на это надеюсь.

      Ну должно же быть хоть что-то взаимное в моей жизни.

      Я же одна этот мир не смогу обнять и одна целый мир не согрею.

      Вдруг однажды вместо простого, сухого «привет» услышу – привет, любимая.

      И даже если за окнами будет снег с гвоздями – это будет самая лучшая погода.

      Это будет тот самый, долгожданный рассвет неповторимый.

      А за окном – дождь, снег, шторм посреди самого жаркого времени года.

      Когда-нибудь… Когда-нибудь это обязательно произойдет – верю.

      Осью мира станут сомкнутые наши руки – мои в твоих – крепко.

      И если всё вокруг будет казаться холодным, сырым и серым,

      Вынем два сердца и подарим этому миру, повесим на проводах – на скрепки.

      Этого хватит, чтобы улицы заиграли новым, теплым, волшебным светом.

      Станет теплее всем, а не только изнутри, за обитой кожей дверью.

      Но только если вдвоём. Где чувства – пополам. Обязательно с ответом.

      А одна… Хоть заживо сгорю, килоджоулей не хватит. Одна этот мир не согрею.

      Бусы рябиновые? Нет. Избито, заезжено, замусолено.

      Может, четки? Ну тогда это точно не про чувства и не про любовь.

      Ягоды рябины – это интерпретация адреналина вольная.

      Взрывной волной по деревьям разбросана красная гамма слов.

      Реки багровые – это не те, что в знаменитом триллере у Люка Бессона,

      У нас это листья осины, клёна, хмеля и еще черт те знает чего.

      Это закатное солнце, всё ещё яркое, но уже прохладное, полусонное.

      Нити-ручьи, тянущиеся к тебе навстречу, через тысячи верст, из сердца моего.

      Золото осени… До того затаскано, что звучит уже даже пошло.

      Да не золото это, даже не рондоль, не латунь и уж совсем не медь.

      Это… Это такая, согласно времени года, увядающая кожа.

      И лучше скорее всё это собрать и сжечь. Красиво же будет гореть.

      Странная получилась осень. Какая-то извращенно-больная. Горькая.

      А я не хочу петь гимн природе, которая стремительно подыхает.

      Да, у меня неправильная правда, насыпана ведро с горкою.

      Зато, она моя – не золотая, не красивая, холодная. Но всё ещё живая.

      Солнцами,