Новая Родина. Жизнь стругокрасненских эстонцев-переселенцев в XIX–XX вв.. Алексей Иванович Фёдоров
Читать онлайн книгу.
лесными угодьями.
С начала 1920-х гг. советские власти стали проводить политику коренизации. В рамках этой политической и культурной кампании создавались национальные административно-территориальные единицы, расширялась сеть национальных школ, для нацменов открывались культурные учреждения. В 1927 г. после образования Струго-Красненского района в члены райисполкома (РИКа) были включены и представители от эстонских поселенцев: Густав Наруск, крестьянин из пустоши Живоглуты и Ян Кару, крестьянин из пустоши Погорелка. К октябрю 1927 г. в Струго-Красненском районе работали 8 эстонских школ I-й ступени, Масниковская 6-летняя школа и 6 эстонских красных уголков. В феврале 1931 г. в Струго-Красненском районе были образованы Домкинский и Дубницкий национальные эстонские сельсоветы, в 1936 г. такой же статус получил Подольский сельсовет. В Новосельском районе по сведениям за октябрь 1927 г. работали 4 эстонских школы I-й ступени, 2 эстонских избы-читальни и 2 красных уголка. В 1928 г. были созданы два национальных эстонских сельсовета – Могутовский и Пустопержский (Лейнерский). В 1934 г. в укрупнённом Струго-Красненском районе имелось 17 эстонских школ, в т. ч. Домкинская и Маяковская неполные средние школы. С начала марта 1932 г. при районной газете «Колхозная стройка» начала выходить страничка на эстонском языке. В 1935/36 учебном году в Струго-Красненском районе работали 10 эстонских начальных школ, Струго-Красненская и Домкинская эстонские неполные средние школы, в Новосельском районе – 3 начальные школы, Луг-Логская и Маяковская неполные средние школы.
Коллективизация сельского хозяйства привела к коренному изменению уклада жизни эстонских крестьян. В первые годы колхозного строительства хуторяне могли вступать в колхозы, не переезжая с хуторов в деревни. К маю 1934 г. в укрупнённом Струго-Красненском районе функционировало 30 эстонских колхозов. Постепенно колхозный строй стал неотъемлемой частью жизни эстонских поселенцев, среди них было немало и таких колхозников, которые в 1930-е гг. показывали примеры стахановского труда. Например, Август Варуск из колхоза «Искра» Дубницкого сельсовета вспахивал ежедневно по 0,64 га вместо 0,5 га по норме, а Эрнест Мярда из колхоза «Уус-Эллу» того же сельсовета вспахивал каждый день по 0,6 га вместо 0,4 га по норме. Альвина Пярн из колхоза «Первомайский» на бороньбе при норме 2 га ежедневно обрабатывала по 3 га пашни. Альфред Уйбо из колхоза «3-й Интернационал» во время машинной жатвы каждый день сжинал по 3,5—4 га хлебов вместо 2,5 га по норме. Тракторист Новосельской МТС Рудольф Юпец на тракторе ХТЗ при норме на вспашке 2,9 га ежедневно выполнял по 4—4,5 га, а на сеялке – по 34 га в день. Но коллективизация изменила не только экономический уклад жизни эстонских поселенцев, она уничтожила целый социальный слой крестьян-единоличников с его культурой, нравственными устоями и ценностями.
В 1937—38 гг. в эстонских хозяйствах была репрессирована подавляющая