В калёном чёрном лесе,

      За дубравой,

      Где сосны рвутся в небо,

      Шепчут травы

      На заговор, разлуку, на отраву,

      Пригнувшись до земли спиною-коромыслом,

      Ведьмака древняя

      Ведёт говор со смыслом.

      – Что ж ты молчишь, Настасья?

      За делом ли пришла?

      Коль за помогой,

      Благодарствуй смело.

      Не бойся, милая,

      Я ретивое успокою.

      Что ж голову воротишь?

      Что с тобою?

      – Я не к тебе пришла,

      А за лесным убранством.

      Мне в кабалу твою

      Не надобно попасть.

      Что вам, постылым,

      Души собирать,

      Так это всласть!

      Анафеме б тебя придасть!

      – Да полно, милая.

      Неужто нет обиды? Всё знаю я!

      Смотри, ручей мутится.

      Вон почервонел, аки кровь.

      В народе гул идёт,

      Намедни я узнала,

      Как побледнела ты

      Да со двора бежала.

      – Не извести меня докучным наговором.

      Что я робка, то недостаток мал,

      Во мне сильна душа и крепко тело.

      А люди вот не ведают, что деют,

      Златые гривны ум застлали им.

      Князь-батюшка, кудрявый Серафим,

      Их рассыпает гулкими горстями

      Да покупает языки кистями.

      Идёт молва – что пламени поток

      Мою судьбу под всполох забивает,

      Ведёт к постылому на двор.

      Не нужен мне твой заговор!

      При нечестивых нравах здешних

      Краса моя не в радость, на беду.

      Я за опричника Дружину не пойду,

      Не стану я собачьею женою!

      Уж лучше в монастырь склонюсь я головою.

      – Под стать тебе такие речи.

      Вот мне толкуешь, что робка, а верой гордою полна.

      Ты не смотри, что я не молода,

      Красою, статью, милосердьем дружка

      Была я, словно ты, заблудшая подружка.

      Смирись! Не сквозь пузырь смотри на мир,

      А без прикрас, оборотись,

      Они ж тебя с лица земли сотрут.

      Князь для себя добычу вытворяет.

      Ему чем ближе к ездовой метле,

      Тем чаще он казною щеголяет.

      Тебя засватать у него в уме,

      Да не себе,

      а тёмному в ночи наезднику на русские посевы.

      А ты, будь ласкова, языкоблудством не шути,

      Заступника себе найди.

      Вновь омрачились очи девы.

      – Да кто ж меня без доли примет,

      В свои хоромы возведёт?

      Сколь не разумен мне оплот такой,

      Лишь в стенах святых обрету покой,

      И камень серый брачным станет ложем.

      Послушницей и божию невестой

      Мне будет лучше,

      Чем стервятника женой.

      – Не голоси, что свято пусто место!