Старые любовные письма. Как романтично. Могу поспорить, они принадлежат девушке с портрета в комнате с роялем. Это была ее комната? Почему-то у меня складывается стойкое ощущение, что да, ее. Ей нравились цветы Черноглазой Сьюзен. Потому вся мебель и украшена ими.

      Внезапно выключается свет, и я подпрыгиваю от неожиданности. Да вы прикалываетесь! Только не сейчас! Я откладываю изысканные письма на столик и на ощупь отправляюсь на поиски лежащего на прикроватной тумбочке фонарика. Руки мои дрожат.

      – Вивиан! – кричу, мчась по темному коридору, но мачеха не отвечает. Добравшись до лестницы, я вижу мерцающий в передней свет. – Вивиан!

      – Что? – Ее голос доносится снизу, из глубины коридора.

      Весь путь до кухни я преодолеваю бегом, зная, что найду мачеху именно там. Вечером она всегда заваривает листовой чай. Толкаю дверь в конце коридора и обнаруживаю Вивиан, которая сидит у плиты и разжигает газ под старинным чайником.

      – У меня снова вырубился свет, – говорю ей.

      – Но ремонтник все починил.

      После всех странностей, случившихся сегодня, меня совсем не устраивает сидеть в темноте.

      – Возможно, но у меня в комнате свет не горит.

      Она со стуком отставляет пустую чашку на мраморную столешницу и через заднюю дверь выходит в патио. Я направляюсь следом, свечу фонариком, пока Вивиан открывает щиток с множеством переключателей.

      – Ты права, один выключен. – Она щелкает им, возвращая в правильное положение. – Пойдем посмотрим. – Мачеха быстро заходит в дом.

      Не хочу, чтобы она увидела письма.

      – Все нормально. – Я иду с ней в ногу. – Я проверю и скажу, включился свет или нет.

      – Сама посмотрю. Если проблема не решилась, я позвоню этому идиоту и заставлю все переделать. Я не собираюсь еще один вечер спотыкаться обо всю мебель, потому что из-за темноты не вижу дальше десяти футов.

      Спорить с Вивиан бесполезно, особенно когда она раздражена. Мы идем в комнату. Разве я закрывала дверь? Не помню, как это делала. Затылок покалывает