Как тошно пахнет мертвечина

      И как воняет дохлая псина,

      Воротят в сторону люди лицо,

      Так отворотит мое словцо

      Всех ведьмаков и ведьм от рабы Божьей (имя)

      Аминь.

      Они бы ее прогоняли, к себе бы на порог

      не пускали,

      Поклонов Богу не били

      И за нее святых не просили,

      В броню молитвы не одевали

      И щит бы ей не давали.

      Не ныне и никогда, во все светлые времена.

      Пусть все дока, все ведьмы, все знаткие,

      Не старые, не зрелые и никакие,

      К порогу своему ее не пускали,

      Не опекали, не помогали,

      Глядели в сторону и провожали.

      Я есм трава. Я есм вода.

      Слово-дело мое навсегда.

      Никто никогда моих слов не собьет

      И дело и слово не перебьет.

      А кто ей восхочет помочь,

      Тому я в очи всажу темну ночь.

      Губы. Зубы. Ключ. Замок. Язык.

      Аминь. Аминь. Аминь.

      Если муж стал равнодушен к жене

      И я сдалась. Мы поженились. После свадьбы Николай сдувал с меня пылинки. Старался мне во всем угодить и сильно меня ревновал. Ревновал ко всем без отключения, даже к моей маме. Постепенно, ко мне перестали ходить знакомые и подруги – все те, с кем я дружила с детства и с института. После рождения двух детей он еще больше стал ревновать, это было невыносимо. Если я задерживалась хоть ненадолго в магазине, он бежал меня искать, несмотря на то что со мной в магазин ходили мои детки. Начинал их выспрашивать, кто со мной разговаривал в магазине и по дороге в магазин. Смотрел по магазинному чеку, во сколько был пробит на кассе этот чек, и высчитывал время на дорогу. Я все терпела, мне было жалко его. И вот, спустя десять лет совместной жизни, он в один миг изменился. Он больше не проверял в моем телефоне звонки и не просматривал сообщения. Зато стал сам все время кому-то отправлять эсэмэски и стирать их. Стал часто задерживаться на работе, в гараже и выезжать на охоту и на рыбалку. От него пахнет женским парфюмом. Он тщательно одевается и покупает очень