***

      – И что же ты, Петя, думаешь по этому поводу? – попыхивая сигарой, привезённой из-за границы, вопросил Анис Виссарионович в третий раз.

      Несвойственное фельдмейстеру панибратство, что высказывалось Фучиком только когда он пребывал в высшей степени возбуждения, заставило Шульца слегка искривить губы в улыбке, которую лейб-квор всё же не смог сдержать. И хоть она была крайне неуместна, Пётр Иванович, почувствовал, как напряжение, сковывавшее его члены, пожалуй, с той самой минуты, как он увидел подле особняка «странного человека», понемногу отступает.

      – Я думаю, господин фельдмейстер, что необходимо донести до великого князя по всей форме мой доклад, который я непременно напишу сегодня же ночью, и предупредить о том, что над императорским домом нависла угроза.

      Фучик вскочил с места, замахавши руками на Шульца, будто тот сказал величайшую глупость, чем заставил Петра Ивановича озадаченно посмотреть на фельдмейстера. Что же это выходит? Анис Виссарионович не придаёт значения тому, что дело приняло такой оборот? Сначала кучер племянника великого князя был найден сыскными в сквере, на берегу пруда. После – был так же умерщвлён лакей в летнем доме княгини, куда сама великая чета перестала наезжать с неделю назад. И вот теперь почил в бозе чудаковатый Лаврентий Никанорович, князева седьмая вода на киселе. Старик этот отличался буйным нравом и нетерпимостью к тому, чтобы возле него в доме находилась хоть одна живая душа. Слуги Лаврентия Никаноровича поселялись в отдельном флигеле, обязанности свои выполняли споро и стараясь не попадаться хозяину на глаза. Этим и воспользовался «странный человек», беспрепятственно проникший под сень дома.

      – Что ты, голубчик? Как же можно великого князя, да такими глупостями от дел отрывать? Отбыл он уже в столицу, здесь только Её Высочество остались. И та под присмотром родственницы. – Он немного помолчал, покивал сам с собою, после чего добавил: – Явится штабс-капитан завтра утречком за новостями, я ему коротко всё и обскажу.

      – Так что же, Анис Виссарионович, вы меня от бумажной работы избавить хотите? – нахмурив брови, поинтересовался Шульц.

      С одной стороны, он был рад подобному исходу, намереваясь предаться сначала размышлениям о деле «странного человека», а после – отдыху. С другой – пренебрегать обязанностями, что легли на его плечи, когда ему поручили дело такой важности, не намеревался.

      – Полно, Петенька. Тут и без крючкотворства есть, чем время своё занять. Отчёт твой я принял, сейчас ещё сыскные приедут, а уж они лодырям квартальным из Охранного ни крошечки там не оставят, и можно пока расходиться.

      Фучик потёр руки, будто ему удалось сорвать знатный куш, неожиданно подмигнул Шульцу, и, мурлыкая что-то себе под нос, вышел из кабинета Петра Ивановича, куда явился сразу же, стоило лейб-квору переступить порог агентства.

      Шульц пожал плечами, ослабил ворот наглухо застёгнутого жилета, отошёл к окну, опершись возле него рукою и выглянул в тёмный проулок. Мысли