Энглби. Себастьян Фолкс
Читать онлайн книгу.
Чатфилда. Кейз сказал, что моя «позиция» ошибочна, и поэтому ему придется отлупить меня тростью. Я и не знал, что у меня есть какая-то «позиция». Взамен порки предлагалось до десяти следующего вечера трижды переписать весь текст устава, набранного петитом через одинарный интервал. Роста Кейз был ниже среднего (в регби его ставили полузащитником), но явно сильный и неуравновешенный, с мертвенно-пустыми глазами. Я выбрал устав. Значит, всю ночь писать с фонариком под одеялом и полдня – на уроках под партой. Наказание включало риск, что учитель заметит, – тогда порка обеспечена уже точно. Когда я протянул Кейзу толстенную пачку чуть загибавшихся по краям листков, удовольствия он не выказал; похоже, он был раздосадован и отослал меня прочь, предупредив, что в другой раз порка будет без вариантов.
Была еще обязанность – встать за полчаса до подъема, чтобы отнести чай в постель парню, ответственному за чистоту комнат. Им оказался тот самый Бейнс. Приходилось сильно трясти его за плечо, чтобы разбудить, он страшно ругался, потом отхлебывал чай и шел проверять, как я убрал свою комнатку, причем выискивал недовытертую пыль, проводя пальцем по оконной замазке.
Дни мои проходили в определенном ритме. Завтрак, уроки в классе под гнетом бойкота, потом назад в комнату, где все раскидано; уборка; опять уроки, регби; хозяйственные дела; отбой… У меня был маленький транзистор, в половину книжной странички, и наушник. Накрывшись одеялом, я мог хоть на время спастись.
Господи, что же это такое…
Большая уборная находилась несколько в стороне от нашего корпуса, и никто мне не сказал, когда туда разрешено ходить. Однажды утром, на физике, минут через десять после начала урока я поднял руку и спросил:
– Сэр, можно мне выйти в туалет?
Учитель не разрешил, велел дождаться перемены. В классе стали перешептываться, со всех сторон доносилось: «туалет… туалет… туалет». Я решил: это потому, что я попросился среди урока, но ведь никто меня не предупредил. И только потом я понял, что неуместным был не вопрос, а само слово. Оно тут было под запретом. И дома, и в обеих прежних школах уборную всегда называли туалетом, а как же тут? Я долго не мог узнать. Выяснилось: большая уборная – это «Корма Джексона». Писсуар одним лестничным пролетом выше, общий для двух этажей, именовался «Переходником». Кабинка под лестницей была «Сральней». Без нюансов.
К концу дня в Коллингеме не осталось никого, кто не обозвал бы меня. Отныне имя мое было «Туалет Энглби». И я с трудом заставлял себя не оборачиваться, когда кто-то в коридоре выкрикивал: «Туалет!»
Бейнс, Худ и Уингейт решили, что так просто мне не отделаться:
– Быстрее, когда тебя старшие зовут, Туалет. Или ты не знаешь собственного имени?
Они потащили меня в «Сральню», затолкали голову в унитаз и пустили воду.
– Так как тебя зовут?
– Энглби.
Они макали и макали, наконец я, едва не захлебнувшись, сдался:
– Туалет.
Я ждал, что они, наконец,