Мне говорят:

      «Послушайте,

               упрямиться чего вам?

      Пришла пора исправить ошибки отцов.

      Перемените имя.

      Станьте

               Родионом.

      Или же Романом, в конце концов…»

      Мне это повторяют…

      А у меня на родине

      в начале тридцатых

               в круговерти дней

      партийные родители

      называли Робертами

      спеленатых,

               розовых,

                         орущих парней…

      Кулацкие обрезы ухали страшно.

      Кружилась над Алтаем рыжая листва…

      Мне шепчут:

      «Имя Роберт

               пахнет иностранщиной…»

      А я усмехаюсь на эти слова.

      Припомнитесь, тридцатые!

      Вернись, тугое эхо!

      Над миром неустроенным громыхни опять.

      Я скажу о Роберте,

               о Роберте Эйхе!

      В честь его

      стоило детей называть!

      Я скажу об Эйхе.

      Я верю: мне знаком он —

      большой,

               неторопливый, как река Иртыш…

      Приезжал в Косиху секретарь крайкома.

      Веселый человечище.

      Могучий латыш.

      Он приезжал в морозы,

               по-сибирски лютые,

      своей несокрушимостью

      недругов разя.

      Не пахло иностранщиной!

      Пахло

      Революцией!

      И были у Революции

               ясные глаза…

      А годы над страною летели громадно.

      На почерневших реках

               дождь проступал,

                         как сырь…

      Товарищ Революция!

      Неужто ты обманута?!

      Товарищ Революция,

      где же твой сын?

      В какую мглу запрятан?

      Каким исхлестан ветром?

      Железный человечище.

      Солдат Октября.

      Какими подлецами

      растоптан,

      оклеветан?..

      Неужто, Революция,

      жизнь его – зря?!

      От боли, от обиды

      напрягутся мышцы.

      Но он и тогда не дрогнет,

               все муки стерпя.

      В своем последнем крике,

      в последней самой мысли,

      товарищ Революция,

      он верил в тебя!..

      Да будет ложь бессильной.

      Да будет полной правда…

      Ты слышишь, Революция,

               знамен багровых

                         плеск?

      Во