Лагерь состоял из двух палаток и кухни. Большая четырехместная палатка, – "генеральская", как называл ее Андрей, – стояла на виду. В ней жили мужчины, стояла рация, днем камералили, вечером она служила "кают-компанией". Случалось и готовить в ней, когда прихватывали дожди. Вторая палатка – женская, двухместная, пряталась в зарослях тальника. Сейчас ее присутствие выдавала лишь струйка дыма. Там тоже топилась печка.

      Кухня-столовая стояла между палатками, там, где терраса полого спускалась к реке. Под брезентовым навесом спрятались обеденный стол с двумя лавками и очаг – рогульки с поперечной жердью, на которую подвешивали казан, чайники, кастрюли, ведра с водой.

      – Чтобы все, как у людей! – сказал Полешкин, когда они обустраивали лагерь.

      Ася уже разожгла костер и теперь "колдовала" над кастрюлями. Движения ее рук, неторопливо размеренные, неукоснительно вершили важный процесс приготовления пищи.

      Труд поварихи в геологическом отряде – тяжелый и неблагодарный. Вставай раньше всех, позже всех ложись, в любую погоду горы грязной посуды. Попробуй-ка отмой, да не один раз. И отношение к ее труду не всегда уважительное. Но не у Нюкжина. В своем отряде он четко определил отношение равенства между всеми, не делая исключения и для себя.

      – Доброе утро! Помочь не надо?

      – Доброе утро! – ответила Ася и взглянула на Нюкжина благодарными глазами.

      – Не мерзнете ночью?

      – Нет! Гера нам все подготовил, так что только затопить…

      В ее словах чувствовалась женская признательность к Полешкину, который по примеру начальника относился к ней не только внимательно и корректно, но и практически обеспечивал все удобства женского быта. А женщине в тайге, да еще осенью, да на холоде такая забота "дорогого стоит".

      Припадая на левую ногу, она подошла к кухонному ящику, достала брикет плиточного чая и вернулась к костру. И в душе Нюкжина в который раз шевельнулась жалость к молодой – тридцать лет не возраст, – одинокой женщине, приниженной с детства бессердечными людьми только потому, что она родилась калекой: одна нога короче другой. С первых дней своего незадачливого детства, она ходила переваливаясь с боку на бок, как утица. И плечо у нее было одно выше, другое ниже. И сутулилась она так, что Нюкжину порою казалось, что Ася