Генрих очнулся от стука в дверь. Он обнаружил себя, лежащим на полу. Рядом, в пробившихся через окно лучах утреннего солнца сверкало лезвие его меча. С трудом поднявшись, он направился к двери. Подойдя, он остановился и прислушался к шуму, доносившемуся из-за двери и, судя по всему, уже распространившемуся по всему замку. Генрих невольно опустил голову. Он понял причину шума и суеты. Медленно отворив дверь, он встретился с заплаканным лицом его служанки, Марты.

      – Господин… – начала она.

      – Я знаю, – тяжело выговорил Генрих.

      – Ваш батюшка, – не слушая его, продолжала Марта, – он… Храни господи его душу… Ночью он преставился. О, Генрих, пойдемте, я провожу вас к вашей матушке. Ей нужна ваша поддержка.

      Генриху казалось, что он попал в туман. Толи слезы заволокли его глаза и не отпускали их, толи переполох в замке создавал такое ощущение.

      Мать сидела на коленях перед кроватью мужа.

      – Матушка, – тихо произнес Генрих.

      – Сын! – мать вскочила, бросилась в его объятья и разразилась рыданием.

      «Черный всадник забрал его», – хотел было сказать Генрих, но к его изумлению, мать его опередила.

      – Черный всадник забрал несчастного, – сквозь слезы простонала мать.

      – Матушка, что вы такое говорите? – воскликнул Генрих.

      – Да, милый, это нечистая сила, та о которой твой отец твердил в первый год своего возвращения из Святой земли. Господь покарал его, его и его брата, Альберта.

      – Но почему вы так думаете, матушка?

      – Ты многого не знаешь, сын. Ты не знаешь, что они творили в походах. Нечистый забрал их. Дьявол возложил свою длань на наши места.

      – Я думал…

      – Молчи, сын. Довольно горя. Нас испытывали всё то время, что твой отец молчал, отца испытывал, и наконец, прибрал его к себе.

      – Зачем ты это говоришь, мама?

      – Не говори этого никому, сынок. Никому. Ты чист душой. Оставайся таким, не дай Дьяволу завладеть ею. Отца отпоют и похоронят. Всё будет, как следует, как и должно быть у честных христиан. Боже мой! Боже мой! Мессу проведем в церкви. Нам помогут всё организовать. Ты иди, побудь один. Тебя позовут…

      – Но мама, можно…– Генрих хотел подойти к покойному, но мать не пустила его.

      – Да убережет тебя господь. Ступай.

      Генрих повиновался и направился к себе.

      – Генрих! – окликнула его мать, – теперь ты глава дома, барон Траубе.

      – Да, матушка, – Генрих склонил голову.

      – 2 –

      Порыв