Матросы. Аркадий Первенцев
Читать онлайн книгу.
из половней и стрех винтовки. Отца тогда чуть не кончили, самосудом, на площади. Мать схватила детишек, своего и сестриного, – и в плавни. Пересидела на камышовой крепи, пока прикатила на машинах дружина с заводов «Кубаноль» и «Саломас», разгромила банду.
В станицу прислали трех рабочих-коммунистов, повернули они здорово, хотя кое для кого и крутовато. Из города шли книги, машины, радио, медный провод, да мало ли чего. Гвоздь и тот – откуда? Все от того же рабочего человека с запахами горнового угля и горячего металла.
Для рабочего все ясно. Одни делают машины, другие строят дома, третьи бурят длинными сверлами землю, качают нефть. Упал ли дождь в мае или не упал, а станки крутятся, чугун идет, конвейер ползет и ползет. На четвертушке фунта сидели, а рук не опускали. Крестьянину выпала другая судьба. Жди от неба, от людей, и не всегда сам себе голова. Сегодня прохарчился, завтра – пятак в кулак, собирай бельишко в чемодан. Куда? В город. Не всякому легко уйти от земли, приращивает она к себе. Глубокий корень и у осота, а что толку? На корабле в надежном плече нет нехватки. Уж если серьезно понимать слово «коллектив», где еще лучше его поймешь? Пехота держится за землю, а моряки друг за друга. Только для корабля нужны характер и привычка. Есть такие ребята, клещами не вытащишь их с флота, ввинтились по самую шляпку. Сутки без соленой влаги не проживут. Кубрик-то, фактически, клетка, а им лучше не надо – люкс. Пусти моряка на паркеты, в просторную квартиру, он в угол койку притащит. Пересчитает все заклепки, компота выпьет тысячи кружек, на сверхсрочной до мичмана тянет и ужасно доволен. Не прельщает Петра мичманка – мечта матроса и старшины. Прицеплен ли козырек к шапочке или нет, какая разница? Земля! Трактор или серый конь, лишь бы на земле. Пшеница как камыш, и кукуруза будто бамбук на Зеленом мысу близ Батуми. С крейсера глядишь, когда мимо идешь, не наглядишься. Дымок кизяка в затишье у кургана. Сазана вытащишь на кусок теста, в руки возьмешь, бьется сильный, упругий – разве сравнить с тощенькой, интеллигентной султанкой или испуганным бычком, в нем одна голова да жабры.
В комнате становилось вязко-душно. Разболелась голова, застучало в висках. Надо уходить. Теперь его не задерживали: служба. Вошла Катюша, увидела Петра, остановилась у порога, сняла берет.
– А я ходила в кино, – нисколько не оправдываясь, сказала она. – Ты давно?
– Давно…
Чувствуя на себе тяжелый взгляд Петра, Катюша полузакрыла глаза, и губы ее дрогнули в натянутой улыбке.
«Чужая, совсем чужая», – подумал Петр.
Он вышел во двор. Темно… Белела калитка из немецкого металла. Шелестела маклюра. Ветерок с моря не давал прохлады.
Петр почувствовал рядом с собой Катюшу, ее тепло, дыхание, тихое шуршание босоножек.
И вот блеснули ее черные калмыковатые глаза.
– Не обижайся, Петя, – выдохнула она и прикоснулась к нему плечом. – Надуться, уйти легче всего. Мне хотелось посоветоваться с тобой, – голос ее стал тревожней и требовательней. –