А Митя всё дольше бодрствовал теперь, требуя ещё больше внимания и отдачи. Он переворачивался уже с животика на спинку, вовсю улыбался, хватал себя за ножки и узнавал знакомые ему лица.

      К первому снегу я изнывал уже от хронической неудовлетворённости. Теперь Лёля не отказывалась от близости, но, по-моему, не испытывала никакой радости от неё. Этого не было никогда раньше. Между нами всегда было то, что и позволяло мне заносчиво говорить, что у нас нет секса. А теперь секс как раз и появился. Только он был у меня, а для Лёли это стало какой-то чуть ли не тягостной обязанностью, вроде мытья полов. Я не привык к этому, я теряюсь в мире, где такова стала реальность и начинаю сходить с ума… Я не хочу так жить, это не жизнь, но изменить я ничего не могу…

      Ноябрьские праздники, которые теперь праздновали не 7-го, а 4-го ноября и праздновали не всем понятно что, прошли у нас, как и всегда – просто мы, я и отец, были дома. От дежурств я отказался, чтобы иметь возможность помогать Лёле, походы в детскую поликлинику на взвешивание и осмотры в месяц и в два, теперь подходил третий месяц. И сносил теперь насмешки своих коллег, которые называли меня «кормящей мамашей», но я не обижался.

      Но по ночам Лёля ни разу не будила меня. Отец вставал, брал у Лёли Митю и укачивал. А она могла спать в это время. Отец полюбил купать Митю каждый вечер, это стал его любимый ритуал, которому не мешали ни я, ни Лёля. Ей, по-моему, было приятно, что он возится с Митей. А я кроме всего прочего, работал над диссертацией, заняв под это целую комнату, которую завалил материалами: собственными записями, журналами и компьютером, и продвинулся уже значительно, моей работе не мешало ничто, как ни странно. Я умел отвлекаться от всего.

      Однажды Лёля упомянула, что видит Стерха. Случайно, у нее, по-моему, просто вырвалось. Говорила о том, как застал дождик на прогулке и…

      – И… часто вы видитесь? – спросил я, чувствуя как мой «чайник» начинает греметь крышкой, закипая.

      – Не цепляйся, Лёня, – скривилась Лёля.

      – Не цепляться?! – меня возмутил больше всего не факт их встреч даже, а пренебрежение, с которым она произнесла это своё усталое «не цепляйся».

      – Господи, начинается… хватит орать, Митю разбудишь! – прошипела она.

      Я разозлился ещё больше, потому что, я и не думал орать ещё.

      – Не орать?! Как не орать?! Вот так?! – тут я по-настоящему повысил голос в расчёте разозлить её.

      – Спятил? – Лёля подошла к кроватке и заглянула в неё.

      – Да спятишь! Ты видишься со Стерхом, что вы там делаете с ним?! Поэтому ты и не кончаешь со мной больше?! Всё, он приступил к боевым действиям?!

      Лёля побелела, оборачиваясь ко мне:

      – Вот придурок! А может потому, что