Галавизор погас, а Сэм будто окаменел. Мысли остановились, в голове стало пусто, как в бетонном колодце.

      Молчание через какое-то время нарушил Лебовски.

      – Ну, вот и всё, – он кивнул с таким мрачным видом, словно только что похоронил бабушку. – Ни корабля, ни товара… Ты глупец, Сэм. Никчемная дырка от бублика. Заполучив уникальный шанс, ты всё профукал. Почему ты отмахнулся, когда твой корабль – твой сверхразумный корабль – просил о помощи? Почему ты вообще оказался здесь, где тебя с такой легкостью обнаружили?

      – Скорее всего, они поставили на Кэсси индукционный ограничитель выбора, – задумчиво сказал Порфирий. – Теперь она – рабыня. Всё понимает, но сделать ничего не может, – осьминог вздохнул. – И будет пахать на дона Муэрте, пока не развалится…

      Гораций издал горестный вопль и упал в песок.

      – Ну… – вздохнув, Лебовски поднялся. – К сожалению, вы мне больше не интересны, – он повернулся, чтобы уйти, но Саёнара, вытянув руку, легко дотронулась до его шеи. Лебовски, закатив глаза, начал заваливаться на бок и девушка, подхватив под мышки, снова усадила его на стул.

      – Зачем ты его убила?! – шепотом закричал побелевший Порфирий. – Ты что, с ума сошла?

      – Остынь, пушистик. Он просто спит, – спокойно сказала Саёнара, поправляя на Лебовски панамку.

      – Но… Зачем?

      – Затем, тупица, что он побежал звонить федералам!

      – Но дон Муэрте им уже и так настучал, – пожал плечами осьминог.

      – Дон Муэрте – спортсмен. Сообщив о федералах, тем самым он предоставил нам фору. А Лебовски – слизняк. По его звонку они будут здесь мгновенно, в течение двух минут…

      Осьминог, протянув щупальце, взял со стола очки Саёнары и нацепил Лебовски на нос, а потом поправил панамку.

      – Сколько он так проваляется?

      – Часа два, не больше. Сердце слабое: я побоялась вводить его в глубокий обморок.

      – Тогда нужно валить. И побыстрее. Домой, на Китеж… – осьминог стал серым, как штормовое море.