Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 2. Сборник
Читать онлайн книгу.
с непосредственным чувством, борется сам с собой; и в этом раздвоении – его страдание.
На следующий день была генеральная репетиция. Исполнение пьесы в общем было удачным. Покойная Мария Львовна Толстая с удивительной простотой и юмором исполняла роль кухарки. Звездинцева играл С. А. Лопухин, давая необыкновенно жизненный образ изящного, мягкого, увлекающегося, готового от увлечения даже прилгнуть, много пожившего барина, угнетаемого несдержанною нервозностью своей жены. Н. В. Давыдов с убедительностью произносил многословную речь на спиритическом сеансе и от души огорчался бестактностью присутствовавшей на сеансе молодежи, в роли профессора; да и все остальные роли проводились жизненно, весело и дружно.
Воодушевление исполнителей было полное. Лев Николаевич был доволен и весело подбадривал актеров своими меткими замечаниями. Как зритель, Лев Николаевич был необыкновенно приятен. Чувствовалось отношение к актерам участливое, доброжелательное, с оттенком той наивности, которая, как я замечал, свойственна впечатлительности старых людей, видавших русскую сцену в ее прошедшую славную эпоху господства величайших талантов. В его критике не было и тени той педантичной требовательности и той холодной строгости анатомического исследования игры актера, которые составляют отличительные свойства современной театральной критики и способны погасить в актере всякую искру увлечения. Он отдавался впечатлению доверчиво, всей полнотою души. Генеральная репетиция прошла с полным успехом.
Наступил спектакль. Лев Николаевич был полон оживления. Он то приходил за кулисы и смотрел грим, восторгаясь удачной гримировкой или костюмом, то ходил по рядам публики и с увлечением рассказывал, как репетировалась пьеса и как кто играет. Увидев меня за кулисами в костюме и полном гриме, Лев Николаевич вышел в публику и объявил:
– Лопатин, как выйдет – всех уморит. Уморит, уморит!.. – повторял он, хохоча до слез.
Такое предсказание до того меня смутило, что я несколько омрачнел. «Что же это со мной делает Лев Николаевич? – думал я. – Каково мне выходить на сцену при ожидании публики увидеть во мне нечто до того великолепное, что можно «умереть от смеха». И я играл уже не с тем подъемом, как на генеральной репетиции. Я даже высказал по этому поводу свою досаду Льву Николаевичу.
– Ну, да это для вас вышло не так, – ответил он, – а для нас-то так. По-моему – превосходно.
Так были сыграны в первый раз «Плоды просвещения», 30 декабря 1889 года[206].
С моим участием в первом представлении «Плодов просвещения» связано другое артистическое предприятие в доме Льва Николаевича, задуманное участниками яснополянского спектакля, два года спустя, когда Лев Николаевич и вся его семья переселились на зиму в Москву, в свой дом, в Хамовническом переулке.
При пробах грима на генеральной репетиции «Плодов просвещения» в Ясной Поляне я случайно приложил к своему лицу бороду, по складу
Спектакли были перенесены в Тулу, куда специально приезжали, чтобы посмотреть их, Южин, Медведева и другие деятели русской сцены. Позднее начали играть «Плоды просвещения» в Москве, в «Обществе искусства и литературы». Здесь Звездинцева играл Станиславский, 1-го мужика – Федотов, 2-го мужика – Лужский, 3-го – Лопатин («Современный театр». 1928. № 37. С. 578).