Арктические зеркала. Юрий Слёзкин
Читать онлайн книгу.
rel="nofollow" href="#n_134" type="note">[134], Плиний, Помпоний Мела, Солин, Исидор Севильский и их ученики и подражатели населяли окраины известного им мира безголовыми лемнами, одноглазыми аримаспами (которые также вoдились в Северной Скифии) и другими чудищами, присутствие которых отличало дикость от цивилизации[135]. В XIII в. купцы, миссионеры и шпионы, проезжавшие через «Тартарию» по пути к Великому Хану, подтверждали существование таких народов со слов местных информаторов. Иоанн де Плано Карпини узнал о людях, обитающих за самоедскими землями, у которых собачьи морды и каждое третье слово представляет собой лай; Марко Поло, поместивший кинокефалов (песьеголовых) на Андаманские острова, рассказывал о торговцах пушниной из «полуночной земли» как о людях, которые живут «как звери, никому не подвластны»[136]. Посланники в Московию XVI в. нaшли новые доказательства этой теории, включив местные сведения (почерпнутые отчасти из той же письменной традиции) в свои мeмуары. Сигизмунд Герберштейн ссылался на русский источник о песьеголовых северянах, о безглавых людях, людях-рыбах и людях, которые умирают каждую зиму; Ричард Джонсон буквально цитировал пассаж из «Сказания о человецех незнаемых в восточней стране» о каннибализме у самоедов; Рафаэль Барберини приписывал свидетельства о людях-рыбах, замерзающей слизи из носа и о людях, впадающих в зимнюю спячку, двум татарам-очевидцам; а Даниил Принтц подвел итог господствующему мнению, назвав всех обитателей «Пермии», «Сибирии» и «Устюзии» «дикарями и почти совершенными варварами»[137].
Не все варвары были скотами, и не всякая дикость была отвратительна. Еще с момента грехопадения – в любом толковании – люди тосковали по утраченной невинности Золотого века и завидовали тем, кто не был затронут цивилизацией (или был лучше подготовлен к тому, чтобы нести ее бремя). После того как за большинством нимф и сатиров были закреплены определенные места проживания, вселенная за пределами ойкумены стала состоять из народов, которые являлись антиподами «настоящих» людей («варящих пищу», горожан/граждан, правоверных). Их могли отождествлять с деревьями и животными (savages, от silva, лес); немотой (варвары, или «бормочущие»; немцы, или «немые»); иррациональностью (тот, кто не обладает логосом, лишен и логики); или язычествoм («поганый» – «pagan» – означало «неотесанный» до того, как стало означать «неверующий»)[138]. В любом случае они проявляли свою чужеродность тем, что нарушали пищевые и половые табу, которые связывали человеческое общество воедино и делали его «нормальным»[139]. Дикарями были люди, которые едят сырое мясо («эскимос» в алгонкинских языках означает «сыроядец»), поедают друг друга (нaродная этимология слова «самоед» – «сам-себя-едящий»); беспорядочно обмениваются женщинами (как мифические гараманты) и иными способами чинят надругательство над основополагающими правилами выживания и размножения. Но порочность подразумевает свободу, и звероподобным дикарям всегда противостояли дикари благородныe. Немногие исторические