Грязь привычно хлюпала под ногами. Сам путь по хорошей дороге занял бы не больше десяти-пятнадцати минут, но кто же будет стараться для низов? Их квартал считался самым опасным, а значит, и самым неблагоустроенным. Из всех жителей здесь честно зарабатывали себе на жизнь, тщетно день за днем стараясь вырваться из ненавистных трущоб, лишь несколько человек. Остальные плыли по течению или предпочитали не совсем законные способы существования. Ася вновь и вновь аккуратно обходила наполненные тухлой водой ямы, уже и не надеясь попасть на работу в чистой одежде. Местных алкоголиков подобные мысли не заботили: из кустов по-над дорогой то и дело выглядывали чьи-то конечности, обычно задние. Их владельцы, охотно приняв на грудь пару-тройку бутылок дешёвого пойла, вольготно расположились там, где их застал последний, явно лишний глоток.

      Хлипкий деревянный мостик через канаву, когда-то гордо называвшуюся речкой Иртой, сейчас уже пересохшую и «запруженную» различным бытовым мусором, девушка перешла за пару минут. На той стороне уже начиналась другая, лучшая, в ее понимании, жизнь. «За рекой», как говорили босяки из района Аси, жили те, кому повезло родиться пусть в небогатых, но довольно обеспеченных семьях. У этих людей существовал доступ и к образованию, и к медицине, существовала и возможность подняться повыше, увезти своих детей в более благоприятные места. Там же, на другой стороне «реки», располагался и магазин, дававший работу, пусть и низкооплачиваемую, всем желающим.

      Не желая иметь ничего общего со сбродом из опасных кварталов, жители «заречья» оградили свои дома высоким железным забором с пущенной по верху колючей проволокой под напряжением. Попасть внутрь можно было, только приложив палец к калитке. Информация о микрочипе, вживленном под кожу всем стремившимся находиться на «богатой» территории, мгновенно передавалась на пункт пропуска, и компьютер давал доступ. Или не давал. Каждый раз, подходя к заветной калитке, Ася страшилась, что на табло загорится оранжевая надпись: «В доступе отказано».