Голоса деймонов. Филип Пулман
Читать онлайн книгу.
Стивена Хокинга началась с рассказа о великом боге Бумбе и его пищеварительных проблемах — признаюсь, я никогда о нем раньше не слышал. В мифах бошонго говорится, что у Бумбы как-то заболел живот, а потом его стошнило — солнцем, луной, звездами и разными живыми существами, включая первых людей. Эта изобретательная гастротеологическая теория очень хорошо объясняла, и почему мы здесь, и откуда пришли. Недостаток у нее был только один — выдуманность. Или, по крайней мере, маловероятность. Насколько я понимаю физика-теоретика Ричарда Фейнмана (о взглядах которого сужу по сборникам занимательных историй), великий бог Бумба вполне может существовать и благополучно делать свое дело где-то там — но только не в нашем уголке необозримой Вселенной.
Слушая лекцию, я поражался, насколько доклад профессора Хокинга интереснее мифа бошонго. Я имею в виду не только более правдоподобен, более убедителен, удачнее аргументирован — хотя и это тоже: он был именно более интересен, гораздо лучше рассказан. Мне не терпелось узнать, что будет дальше и почему. В нем было гораздо больше увлекательных персонажей и сцен. Стационарное состояние[23], например, живо представлялось мне эдакой картинкой из рекламы пятидесятых годов: отец семейства с трубкой в зубах уютно расположился в гостиной рядом с радиолой; жена смиренно вяжет на заднем плане; маленький сын возится на ковре с металлическим конструктором. Отец вынимает трубку изо рта, многозначительно подмигивает и говорит: «Еще бы, ведь мы застрахованы в „Стационарном состоянии“!» — а внизу бежит надпись: «С полисом Стационарного состояния вы всегда знаете, где находитесь!»
Там были и другие замечательные персонажи — например, Общая теория относительности, Микроволновое излучение первых дней Вселенной на экране вашего телевизора и Спонтанное квантовое возникновение маленьких пузырьков, которые потом вырастают в целые вселенные — или не вырастают, это как повезет.
История профессора Хокинга отличается от истории племени бошонго еще и нашим к ней отношением. Вопрос в том, как мы — аудитория академической лекции, прихожане церкви, жюри присяжных в зале суда, слушатели у костра посреди ночной саванны, — относимся к историям, которые слушаем. Разные истории требуют разной аудитории и определенного отношения с ее стороны. Я сейчас говорю не об уважении и симпатии, хотя любому рассказчику они придутся по сердцу. Что-то в самих обстоятельствах изложения и восприятия подсказывает нам: «Это нужно понимать буквально» или «а вот это уже метафора: здесь одно обозначает другое».
В обыденной жизни все во многом зависит от того, знаем мы, как полагается воспринимать ту или иную историю, или нет. Свидетель в суде может говорить правду или лгать, а присяжные должны поверить ему или нет, — но им даже в голову не придет, что он может изъясняться метафорами. Если обвинитель скажет: «Сообщите суду, что сделал обвиняемый у вас на глазах», — и свидетель ответит: «Он вонзил нож жертве в сердце», — присяжным совершенно не обязательно гадать, не значит ли это случаем: «Он написал
Состояние физической системы, при котором некоторые существенные для ее характеристики величины не меняются со временем.