В заполненном антикварной мебелью солидном кабинете нотариуса царил приятный осенний полумрак, слегка рассеянный зеленолицей бронзовой лампой на письменном столе. Борис Альбертович помог посетителю избавиться от дубленки – как уже упоминалось, Виталий Викторович ценил подобное обхождение, а нотариус всегда был мудро обходителен с богатыми клиентами – и в который раз удивился нелепости бытия: брутальный, могучий Петр Афанасьевич всего лишь гендиректор у этого манерного щекастого тюфяка…

      – Виталий Викторович, всегда рад вас видеть! Как здоровье, как настроение?.. Чай, кофе, коньячку?..

      – Нет-нет, благодарю. – Свое поведение Виталий Викторович считал старомодно-галантным и очень удивился бы, узнав, что кое-кто признает его слащавой манерностью. – А где Петруша… Петр Афанасьевич?

      Борис Альбертович сделал изумленное лицо:

      – А разве Петр Афанасьевич вас не предупредил? Сегодня вы будете тут один.

      – Один? Совсем?

      – Да. Все документы готовы, ожидают только вашей подписи.

      – Ну что ж… Тогда приступим, Борис Альбертович.

      Все документы, подписываемые в присутствии брата, Виталий Викторович подмахивал не глядя. Сегодня же решил вчитаться и… обомлел.

      – Борис Альбертович… Что это?! – сказал, отпихивая от себя бумажки.

      Нотариус смутился:

      – А разве брат вам вообще ничего не сказал?

      – Нет! Я Петю восемь дней не видел!

      – Ах вот как, – пробормотал поверенный.

      – Я сейчас! – воскликнул Мусин, выхватил из кармана пиджака сотовый телефон и стремительно заелозил коротким пальчиком по кнопкам. – Алло! Петруша! Где ты?!

      – Я здесь, – невнятно ответил младший брат.

      – Где здесь?! Ты видел, что мне предлагают подписать?!

      – Видел.

      – Мне предлагают лишить тебя поста генерального директора и аннулировать доверенность на управление имуществом!

      – Я знаю. Все правильно, – в том же четком ритме отозвался Петр. – Подписывай. Я уже возле конторы на улице, перенес твой чемодан к себе в машину, жду.

      – Ждешь? – опешил Мусин, но в трубке уже зазвучали гудки отбоя. Виталий Викторович беспомощно взглянул на Бориса Альбертовича – от волнения толстые линзы очков запотели, и смутно угадываемая сквозь них фигура нотариуса ободряюще покивала.