Варькина родня. Галина Шестакова
Читать онлайн книгу.
волновало, главное, что ребенок был накормлен и здоров. Здесь, у бабули, не забалуешь. Накрывать стол и то проблема. Из старинного вишневого буфета извлекалась посуда: тарелки, подтарельники, ножи, вилки, чашки, блюдца, ложки, вазочки с вареньем, нож для масла, розетки для варенья… И это только для завтрака! Но мне нравилось, как пахло в буфете: вареньем и ванилью. Этот запах я до сих пор поддерживаю в вишневом буфете, который живет теперь у меня дома. После завтрака посуду мыли, натирали льняным хрустящим накрахмаленным полотенцем и отправляли обратно в буфет.
Был еще чердак, куда мы забирались спать в теплые ночи с кошкой Фейкой, общей любимицей. Кошка тихо ступала по доскам, считала вверенных ей мышей, иногда выходила проверить, как я, сверкала глазами из-за старинного прадедушкиного сундука, мурлыкала немного и опять уходила. По железной крыше тихонько шуршали большие еловые лапы, а еще иногда барабанил дождь. Я уютно устраивалась на постели, вытащив предварительно увесистую, собиравшуюся примерно с 50-го года, пачку старых журналов «Работница», «Огонек» и «Охота». Рассматривала картинки, чудные фасоны платьев, читала нехитрые советы хозяйкам, рассказы, статьи про воспитание собак и подготовку лыж для охотников. Засыпала…
Утром, если у деда клев, то вставали рано, в полпятого стояли уже на мостках и готовили лодку. Дед грузил удочки, обязательные спасжилеты, мою стопку журналов и прочие нужные вещи. Мотор не брали, иначе всю рыбу можно было распугать. Тихонько плыли на веслах, меняясь друг с другом. Деду тяжело, у него больное сердце, поэтому я и научилась работать веслами. Мерно поднимала их и тихо, без всплеска опускала. Поскрипывали уключины, весла были тяжелыми, но если гребла правильно, то долго не уставала. Разрезали лодкой туман и плыли долго вдоль берега, которого не видно. Вставали на свое место. Я пряталась в нос лодки, где у меня одеяло и журналы, и читала. Дед бросал на воду прикорм – сваренную с вечера кашу, разматывал удочки и садился, успокоенный.
Мы почти и не разговаривали. Тихо-тихо на реке. Часов в семь доставали термос и бутерброды, приготовленные бабулей, перекус и дальше – я читать, дед ловить. К девяти туман становился реже, повисал клочьями. С берега доносились звуки: проснулись дачники. И мы уже видели своих соседей-рыбаков: пять или шесть лодок, стоящих на своих, прикормленных местах. Все, клева больше не будет, рыбаки начинали здороваться, обмениваться новостями.
– Что, Никитич, опять с помощницей? – немного завидуя, спрашивали деда.
Дед гордился и подтверждал. Я вылезала из лодки, здоровалась со всеми Петровичами, Николаевичами, Ивановичами, и мы плыли обратно.
В июне обязательно заплывали на горку. Это обрыв, я карабкалась по нему на самый верх, обдирая ладони и коленки, и собирала в майку – как всегда, посудину-то мы забыли! – землянику. Такую крупную и тепло-сладкую. И еще немного рвала земляники вместе с плодоножками – букетиком, для бабули. Она ставила этот букет в хрустальную рюмочку и любовалась,