Всешутейший собор. Смеховая культура царской России. Лев Бердников
Читать онлайн книгу.
кавалер ордена Иуды.
Из шутов – в адмиралы
Иван Головин
Отпрыск знатного рода, Иван Михайлович Головин (1672−1737) был любимцем Петра Великого. Он начал службу комнатным стольником и сопровождал монарха и в Азовских походах (1695−1696), и по Европе, в составе «Большого посольства» (1697). Царь вознамерился послать его в Италию, где Головину надлежало учиться «корабельной архитектуре». Пробыв за кордоном четыре долгих года, он вернулся наконец в Петербург. Монарх препроводил его в Адмиралтейство и подверг строгому экзамену. Тут-то и выяснилось, что Иван не ведал в корабельном деле ни уха ни рыла. «Выучился ли ты по крайней мере по-итальянски?» – спросил рассерженный Петр. Головину пришлось ответить, что и тут он не преуспел. «Что же ты делал все это время?» – «Всемилостивейший государь! Я курил табак, пил вино, веселился, учился играть на басу и редко выходил со двора», – откровенно признался этот горе-ученик. Как ни горяч был Петр, такой искренний и прямодушный ответ утишил его гнев. Он не только не наказал Ивана Михайловича, но велел нарисовать его парадный портрет, где Головин с трубкой в зубах, окруженный музыкальными инструментами, торжественно восседает за столом, а рядом валяются в небрежении навигационные металлические приборы. Более того, царь дал ему прозвище Князь-бас (игра слов: «бас» – одновременно и «музыкальный инструмент», и, в переводе с голландского, «искусный мастер»), а также – вот, казалось бы, парадокс! – объявил его главным корабелом всего российского флота.
Почему же на столь ответственный пост Петр назначил человека несведущего, явного лентяя и неуча? Прислушаемся, что говорят по этому поводу современники. Камер-юнкер Ф.В. Берхгольц утверждает, что Головин получил это звание «только в качестве царского любимца». Другой иноземец, Ф. Вебер, подчеркивает шутовской характер должности Князя-баса и говорит о ней как о наказании, которому Петр подверг нерадивого подданного. Г.Ф. Бассевич изъясняется более высокопарно и объясняет выбор Петра «одним из тех капризов благоволения, от которых не изъяты и благоразумнейшие из государей».
Хотя некоторые назначения царя действительно можно отнести к «капризам благоволения» (так, он произвел в адмиралы весьма далекого от морского дела Ф.Я. Лефорта, а А.С. Шеина сделал генералиссимусом, хотя тот до того ни разу не побывал на поле брани), случай с Головиным иного свойства. В нем весь Петр – не только великий преобразователь, но и главный шутник своей эпохи, основатель Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора, в члены которого, кстати, и был занесен Князь-бас. И причина тому не пресловутый монарший произвол, а уходящие корнями в незапамятные времена законы смеховой карнавальной культуры, адептом которой выступал русский царь, о чем мы уже писали.
Как это водилось у Петра, Князь-бас был окружен всеми внешними атрибутами власти. Царь величал его «высокоблагородным господином» и «высокопочтеннейшим учителем», называл «вторым Ноем», сравнивая